Возвращенный рай

Она сложила руки на груди. Нащупала пальцами через тонкую хлопчатобумажную ткань платья свои ребра, выступавшие как прутья в рыбацкой корзине. В последнее время она сильно похудела и знала, что это объясняется не только нехватками в питании. Главным образом это вызвано ее взвинченностью.

– Не знаю, смогу ли я, говорю искренне. Даже теперь иногда я не знаю, что делать дальше. Напряжение, похоже, непрерывно нарастает. Вместо того, чтобы привыкнуть, всякий раз, когда появляются основания для беспокойства или страха, нервное состояние захватывает меня все сильнее и сильнее.

Он слегка нахмурился.

– Вы не сломаетесь, Кэтрин. Но если вы чувствуете себя так скверно, то, может быть, мне лучше уехать отсюда навсегда.

– Нет! – живо воскликнула она. – Не надо!

– Но если вам так трудно, именно это мне и надо сделать. Все зависит от того, как вы исполните свою роль в этой комедии. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Если нервы у вас сдадут, это будет начало конца – для всех нас.

Она глубоко дышала, стараясь взять себя в руки. Но мысль об его отъезде и какая-то странная уверенность, что она его больше не увидит, – была страшнее постоянного беспокойства.

– Я справлюсь с собой, – пообещала она. – Думаю, что на деле я крепче, чем мне кажется. Я просто ужасно боюсь того, что с вами что-то может случиться.

– Подойдите ко мне, – попросил он.

Она взглянула на него почти испуганно – несмотря на силу возникших между ними чувств, привычка к сдержанности стала настолько устоявшейся, что се почти невозможно было нарушить.

– Подойдите сюда, – снова позвал он ее. Страстное желание оказаться в его объятиях преодолело всякую сдержанность. Она подошла к нему.

Он нежно привлек ее к себе, гладил ее плечи, пока не почувствовал, что нервозность и страхи уходят, потом, когда их обоих стало охватывать возбуждение, он крепче прижал се к себе. Вдыхая сладкий запах ее волос, он зарылся в них лицом, ощущая щекой их шелковистую мягкость. Нежная упругость ее грудей, плотно прижавшихся к нему, раздула в нем пламя. Он погладил ее спину, прошелся по талии, такой изящной, что, казалось, сожми он ее слегка сильнее, она без труда переломится в его руках. В ней была какая-то необыкновенная мягкость: податливые бедра, говорившие о необычайной женственности, теплота и обещание страсти – все это заставило его забыть свои благие зароки.

Она почти не шевелилась в его руках, изогнув шею и все плотнее прижимаясь к нему. Он нежно покрывал ее мелкими поцелуями. В возбуждении их трясло от так долго сдерживаемых страстных желаний последних недель и месяцев.

– Кэтрин – успел шепнуть он, приникнув к ее губам своими губами. Она еще теснее прижалась к нему. Рукой он нащупал ее грудь, глади ее, сжимая, нашел пуговицы, стал расстегивать их, потом запустил ладонь под платье. От полуденной жары ее кожа слегка увлажнилась, а сосочки на ощупь были твердые и надувшиеся.

Сейчас он так страстно хотел близости с нею, что готов был забыть о всех предосторожностях. Жар страсти сжигал в нем все, кроме ощущения ее близости и желания ею овладеть. Гери, его жена, которую он так обожал; дочка Беатрис; ненависть к нацистам; дело, ради которого он прибыл сюда, во Францию; опасное, но нужное задание, стоящее перед ним, – все это померкло и отошло в его сознании на задний план. Единственной реальностью для него осталась Кэтрин. Единственное значение имела лишь его необузданная страсть к ней.

Ее платье не было подпоясано ремешком. Он скользнул ладонью вниз, к ее животу и дальше – к нежному холмику между бедер. Несмотря на жаркую погоду, на ней были чулки – в этом замке дама не могла поступать иначе, – и застежка от пояса с резинками оставила заметный след на ее животе. Он погладил ее бедра, потом скользнул по мягким волоскам между ними и потихоньку начал склонять ее па кровать.

И тут неожиданно он почувствовал, как она вся одеревенела.

– Нет!

Пол слегка повернул голову, удивленно взглянув на нее. Лицо Кэтрин как-то страдальчески напряглось, и казалось: она вот-вот заплачет.

– Мы ведь оба хотим близости, Кэтрин, – тихо произнес он.

– Знаю, но мы не должны. Мы же договорились. Вы знаете об этом. – Она высвободилась из его объятий. – Мы же условились! – упрямо твердила она.

– Ладно, условились, – хрипло выговорил он. Неисполненное желание жгло его. Было непонятно, как это только что она горела желанием, была такой податливой и вдруг так охладела, став недоступной, как будто кто-то щелкнул выключателем и свет погас. Минуту назад, казалось, все было иначе.

– Пол, не будьте таким, пожалуйста…

– Я – вообще никакой.

– Нет, какой. Вы рассердилась. Простите. Действительно, простите…

Он вздохнул, пригладил свои волосы и отвернулся от нее.

– Ради Бога… вам нечего извиняться. Это я спятил, нарушив уговор.

Она застегнула платье и шагнула к нему. Он чувствовал ее присутствие рядом, каждым нервом ощущая прикосновение ее руки, но продолжал смотреть в окно, не потому, что не хотел видеть ее, притронуться к ней, а, напротив, потому что слишком сильно хотел близости с ней.

– Я пойду? – сказала она негромко после некоторого молчания.