Возвращения домой

Затем обе группы обменивались вопросами, в основном технического порядка: сколько потребуется времени для строительства завода в Канаде, насколько чистой должна быть тяжелая вода, какова будет максимальная производительность. Прислушиваясь, я думал о том, что между государственными чиновниками и дельцами существует странная разница. Сотрудники Лафкина относились к нему с чрезмерной, почти рабской почтительностью, по собственному почину вопросов не задавали, а со всеми замечаниями обращались к нему. Государственные же чиновники, в полную противоположность своим собеседникам, высказывались с видом людей, пользующихся полной свободой мнений, словно их суждение было ничуть не менее важно, чем суждение сэра Гектора Роуза.

Так вел себя даже Джон Джонс. Ему было уже за пятьдесят, совсем недавно его назначили заместителем Роуза, и эта должность была потолком его карьеры. Я так и не смог понять, как ему удалось этого достичь. У него было приятное розовое лицо и вид человека, готового отбросить всякое смущение и притворство и поговорить по душам. Но когда он раскрывал рот, то ограничивался лишь восхвалениями в адрес кого-нибудь из вышестоящих.

Однако на этот раз даже он держался независимо и, подобно многим в управлении, называл Роуза, человека, не терпевшего фамильярности, просто по имени; для подчиненных Лафкина это было бы не столько бестактно, сколько вообще немыслимо.

Гилберт Кук сидел рядом со мной, откинувшись на спинку кресла, словно в баре Уайта, уткнувшись двойным подбородком в грудь, и не то сопел, не то что-то бормотал себе под нос. Чем дальше шел разговор, тем нетерпеливее он сопел; потом оторвался от спинки кресла и сгорбился над столом. Пальто обтянуло его массивную спину.

- Я не совсем понял ваши слова, - вдруг выпалил он, через стол обращаясь к Лафкину.

- Вот как? - поднял брови Лафкин.

- Вы сказали, что можете выполнить эту работу при нынешнем состоянии ваших ресурсов.

- Да.

- Нет, не можете, если в понятие "ресурсы" включить и люден, а именно это и следует сделать.

- Чепуха, - отмахнулся Лафкин и опять обратился к Роузу, но Гилберт снова его перебил:

- Нет, не чепуха, потому что для наиболее ответственной части этой работы у вас есть только три группы людей, которых можно использовать.

Быстро и уверенно Гилберт перечислил имена, не известные большинству присутствующих, и добавил:

- Если вы не намерены испортить дело, то у вас нет другого выбора, как бросить туда восемьдесят процентов из них. А это значит снять их с самых срочных заданий, за что нас не поблагодарят другие ведомства. Вы прибежите к нам и будете требовать замены, которую придется искать у других фирм. Все это неизбежно повлечет за собой ненужные хлопоты и неудобства и не имеет никакого смысла.

Лафкин смотрел на Гилберта с холодной, презрительной усмешкой. Они хорошо знали друг друга; раньше меня нередко удивляла их близость. За несколько секунд оба страшно разозлились, причем Лафкин сохранял хладнокровие, а Гилберт разгорячился.

- Вы говорите о вещах, в которых ничего не смыслите, - сказал Лафкин.

- Смыслю не меньше вас, - с жаром выпалил Гилберт.

И тут, раскипятившись, он допустил одну тактическую ошибку: в доказательство того, что помнит все дела фирмы, которые знал четыре года назад, он начал приводить все новые и новые фамилии.

Овладев собой, Лафкин все еще раздраженно, но сухо обратился к Роузу:

- По-моему, эти подробности вряд ли окажутся нам полезными!

- Быть может, остановимся на этом, Кук? - спросил Роуз вежливо, зло и настойчиво.

Словно забыв о происшедшем, Лафкин сказал:

- Значит, вас только интересует, достаточно ли у меня людей, чтобы выполнить эту работу? Могу заверить вас, что достаточно.

- И вы не будете ни сейчас, ни потом требовать у нас дополнительного штата специалистов? - вкрадчиво спросил Роуз.

На лице Лафкина ничего не отразилось.

- Только в разумных пределах.

- Каковы же эти пределы?

На мгновение тон Роуза стал не менее резким, чем у остальных.

- Я не могу принять на себя неограниченные обязательства, - спокойно и веско сказал Лафкин, - как не смог бы на моем месте никто другой.

- Это вполне понятно, я очень и очень благодарен вам за откровенность, - снова приторно вежливо сказал Роуз.

И так же вежливо повел обсуждение дальше. Время шло, в комнате становилось все холоднее, присутствующие топали ногами, чтобы согреться. Но не в обычае Роуза было не выслушать все доводы, даже если он с самого начала пришел к какому-то решению. Шел уже второй час, когда он наконец повернулся к Лафкину:

- Не знаю, как вам, а мне кажется, что на сегодня хватит.

- Надо заметить, что многое прояснилось, - вставил Джон Джонс.

- Когда мы встретимся в следующий раз? - спросил Лафкин.

- Я доложу о результатах сегодняшней беседы шефу.

Роуз употребил это слово со свойственной ему иронической интонацией, он был не из тех, кто прячется за спину другого. В отличие от министра он не боялся сам сообщить дурную весть. И впрямь, отдав дань должной вежливости, он произнес это необычно резко.