Возвращение в Полночь

Надев шлем телепатического интерфейса, он дал команду на разгон.

— Быстро хватаешь, — уважительно заметил гунад. — Из тебя вышел бы неплохой пилот.

Флонд засмеялся и махнул рукой, повелевая вернуть астронавта в камеру. Только крикнул вслед:

— Я был пилотом высочайшего класса, когда твоя раса еще не слезла с деревьев! — Затем, когда они с Маратом остались одни в рубке, тихо сказал: — Наверняка я малость одичал за эти двухсотлетия. Что скажешь, галлюцинация?

Невесело улыбнувшись, Марат промолчал. Зунг равнодушно глядел на уменьшающуюся за кормой Верную Погибель. Внезапно флонд заговорил, и тусуми передал его скорбь:

— Страшно подумать, что моя держава погибла и отброшена в дикость. Неужели во всем Флондох-Леке остаются лишь старые роботы, пустые орбитальные крепости и мертвые корабли, но нет флондов и леков, способных управлять этими машинами?

— Не так мрачно, — возразил человек.

Он рассказал о Боазунге и множестве миров Флондох-Лека, где теплится цивилизация, о загадочной системе, в которой работают установки Техно-четыре. Напомнил, что есть Земля — пусть не овладевшая высшими технологиями, но густонаселенная и почти готовая совершить мощный рывок.

— Значит, остается шанс возродить нашу культуру. — Зунг расправил плечи. — А ваших угнетателей сотрем в атомную пыль!

Заметно воспрянувший духом флонд снова занялся навигацией, корректируя курс. Между делом он попросил Ирсанова не уходить, потому как полет предстоит скучный, а им есть о чем поговорить.

— Это я люблю, — сообщил Марат. — У меня тоже много вопросов.

Захохотав, Зунг Бассар поведал, что такие любознательные галлюцинации ему еще не попадались.

Глава 6 Имперская трасса

Из глубоких глазниц, обложенных мелкими панцирными чешуйками, почти не мигая, глядели пронзительные золотистые с прозеленью глаза. Зрачки были черные и формой напоминали неправильные крестики. Зунг рассматривал человека чересчур пристально — словно продолжал сомневаться: не с галлюцинацией ли общается.

— Ты попал на Погибель случайно?

— Кажется, да. — Марат вздохнул. — У меня стерта часть памяти, осталась только убежденность, что здесь может находиться база Луданга.

Бронированные створки век опустились, надолго прикрыв золото зрачков. Потом Зунг Бассар направился к пилотскому пульту, небрежно бросив:

— Луданга — татлакское слово. Мы называли эту планету иначе — Лау-Танко, что в переводе с лекского означало Смертельная Гора.

Большое тело флонда еле втиснулось в кресло, рассчитанное на капитана-гунада. Посочувствовав бессмертному повстанцу, Марат нашел блок управления и подогнал сиденье под размер панцирного седалища. Не оборачиваясь, Зунг сказал:

— Благодарю. Я отвык от удобств нанотехники.

Он уже освоился с оборудованием и явно получал удовольствие, управляя космолетом, причем старался не прибегать к услугам автопилота. Скорость приблизилась к оптимальной, курсовая линия уверенно тянулась к первой планете, до которой оставалось лететь не меньше пяти часов.

Неожиданно Зунг вернул навигационные функции компьютеру и обратился к человеку:

— Я немного отстал от жизни, а на важные темы толком поговорить не удалось. Постарайся коротко и четко передать, что происходит в Галактике.

— Охотно!

Чтобы собрать мысли, Марату понадобилось не слишком много времени. Землянин нашел в инфоблоке нужные файлы и завел повествование. Демонстрируя видеокадры и схемы, он рассказывал о взаимном истреблении Татлака и Флондох-Лека, о возвышении новых рас, о рождении молодых государств, об угнетении множества народов, не успевших достичь Техно-четыре, о полуколониальном статусе Земли.

При этом приходилось делать постоянные оговорки: «Как установлено в последних экспедициях… по крайней мере, мне кажется… так считает официальная историческая наука… по мнению авторитетных ученых…»

Заканчивая рассказ, он окончательно уверился, что не имеет точного представления о подлинной истории Пас-Лидоса и прилегающих скоплений. Ему были известны лишь беспорядочные сведения, дозволенные к широкому распространению. Набор эпизодов и мнений, удобный для властей, но не имеющий, возможно, серьезных точек соприкосновения с реальностью, а тем более — с истиной.

Терпеливо дослушав собрата-гуманоида, Зунг Бассар проговорил, посмеиваясь:

— Не беспокойся. Нам не привыкать. История всегда была свалкой глупых анекдотов. Я выслушал твою версию, и она кажется мне убедительной. Любые события можно описать множеством разных способов — все зависит даже не от честности исследователя — лишь от точки зрения.

— Став повелителем Флондох-Лека, ты тоже начал переписывать историю?

Панцирные пластинки, покрывавшие нечеловеческое лицо, дрогнули. Наверное, это была улыбка. Тусуми перевел ответ Зунга:

— Изречения вождей революции стали основой официальной истории. Наверное, так бывает в любом обществе — наука о прошлом изображает минувшие события в ракурсе, который удобен власти.