Возвращение в кафе «Полустанок»

– Да нет, появилось кое-что получше. Началось это в одно Рождество, а закончилось в следующее, но так помнится, словно было вчера. – Бад заулыбался. – В то второе Рождество весь город знал, что именно я получу в подарок. Знали все, кроме меня. Но я чувствовал, что-то готовится. Подружка моя по прозвищу Скверная Птичка дразнилась – мол, ей известно, что Санта-Клаус приготовил для меня. Потом еще кто-нибудь походя бросит: а я кое-что знаю, чего тебе не ведомо. Я пытался выяснить, о чем речь, но все хранили секрет, и я прям весь извелся, потому что сам-то я знал, чего хотел в подарок. Причем хотел так сильно, что даже боялся сказать о своем желании. Меня снедал страх, что мама и тетя Иджи увидят, как я разочарован иным подарком.

В то время я еще вроде как верил в Санта-Клауса, а потому написал на Северный полюс письмо и лично вручил его почтмейстерше, чтоб дошло вовремя. Тогда я, конечно, не знал, что миссис Уимс читает все письма Санта-Клаусу и извещает родителей о желаниях их отпрысков. Так что мама и тетя Иджи были в курсе моих чаяний.

Рождественская традиция

Полустанок, Алабама

1937

На первом году работы Иджи и Руфь решили в знак признательности клиентам не закрываться на Рождество и всех пригласить на бесплатное угощение.

В рождественское утро Руфь распахнула дверь и опешила, увидев дожидавшуюся на улице толпу. Там собрался почти весь город, включая приезжих, узнавших, что кафе будет открыто. Однако приветили всех. Мужчин, женщин, детей, всех путейцев и даже кошек и собак.

С тех пор каждый год уже двадцать третьего декабря приступали к готовке. Иначе было нельзя. Отмечание Рождества в кафе стало городской традицией. В Великую депрессию дети из обедневших семейств получали лишь те обернутые серебристой фольгой подарки под елкой, которые для них приготовили Иджи и Руфь. Кроме того, в кафе была еда. Большой Джордж, сын Сипси, следил, чтоб барбекю хватило на всех. Охотники, приятели Иджи, поставляли изрядно диких индеек, которых на кухне фаршировали клюквой. К столу подавали жареных цыплят и свиные котлеты, миски картофельного пюре с подливкой, оладьи, булочки собственной выпечки, кукурузный хлеб, бисквиты и не менее десяти видов десерта. Многим железнодорожникам, старым холостякам, было больше негде отметить Рождество. Кафе стало им домом, они приносили с собою бутылки семидесятипятилетнего кентуккийского бурбона, который Иджи, стараясь обмануть преподобного Скроггинса, подавала в бумажных стаканчиках. Конечно, всякий раз обман раскрывался, ибо некоторые путейцы так нагружались, что падали со стульев.

Вот и в 1937-м весь город гулял. Веселились все, кроме Бадди. Лишиться руки само по себе большое несчастье. А он увлекался спортом и мечтал стать ведущим бейсбольным питчером или футбольной звездой. Бадди особо не распространялся о крушении своих надежд, но теперь почти не выходил из дома. Сидел в своей комнате и порою впадал в истерику, чего прежде с ним никогда не случалось. В то Рождество он устроил сцену в присутствии тети Нинни и дяди Клео, и тогда Иджи поняла: дело серьезнее, чем она думала.

Ее подруга Эва Бейтс на паях со своим папашей держала танцзал у реки Черный Воин. И вот Иджи кое-что задумала. В доме Эвы жил целый выводок собак. И была среди них одна собачонка, которую, по мысли Иджи, стоило увидеть племяннику. Загвоздка была в том, что Иджи сильно рисковала, поскольку визитом в Ривер-клуб нарушила бы данное Руфи обещание, но оно того стоило, главное, чтоб все держали рот на замке. Усевшись в машину, она сказала:

– Бадди, мы с тобою кое-куда съездим, но рассказывать об этом нельзя, иначе…

– Понятно. Иначе у тебя будут большие неприятности, так?

– В точку. Ну что, обещаешь?

– Обещаю.

– Честное скаутское?

– Да, мэм.

– Ну ладно. – Иджи завела мотор, и они поехали к реке.

* * *

Остановившись возле бревенчатого дома, Иджи оставила племянника в машине, а сама поднялась на веранду и заговорила с женщиной, обладательницей ярко-оранжевых волос. Вскоре Бадди заметил трехногую собачку, которая вместе с другими псами весело гоняла по двору. Как и рассчитывала Иджи, мальчик был впечатлен. Собачка будто не ведала о своей ущербности. Она просто радовалась жизни. В ней не было ничего от калеки. Бадди вылез из машины и подозвал собачку; потом погладил ее, и в ответ она всего его облизала.

Когда отъезжали от дома, Бадди сказал:

– Мне очень понравилась вон та коричневая собачка. У нее нет одной лапы, но она милая. Правда, тетя Иджи?

Та кинула взгляд во двор.

– Сущая правда. И вообще она самая милая в этой своре.

Иджи помахала подруге и дала газу.

* * *