Возвращение троянцев

Кормчий Неоптолема — era звали Филиппом, и из сорока девяти лет жизни тридцать он провёл в плаваниях — уверенно сказал, что в ближайшие десять-двенадцать дней сильных штормов не будет Он слишком хорошо знал море, чтобы ошибаться в таких предсказаниях, а значит, время на отдых у скитальцев было.

На островке не оказалось крупных животных, зато здесь во множестве водились кролики, которых истребляли до сих пор только коршуны и совы, а на двух маленьких озёрах, спрятанных в чаще леса, гнездились утки и гуси. С северной стороны, на скалах также обитало немало птиц — чайки, бакланы, кайры, морские ласточки густо заселяли утёсы. Всё это обилие дичи позволило охотникам очень быстро пополнить запасы мяса. Неплохо ловилась и рыба, а на склонах гор удалось набрать несколько мешков лесных орехов. Пресную воду нашли сразу же: из леса, как раз с южной стороны, вытекала речка, бравшая своё начало в одном из лесных озёр. Вода в ней была очень чистая и, к радости Гектора, без малейшего привкуса серы...

Что до кормчего Филиппа, то он больше всего обрадовался, обнаружив на островке небольшую рощицу чёрных сосен, вполне пригодных для смоловарни. Запас смолы на корабле прежде имелся, однако две смоляные бочки во время памятного шторма пришлось сбросить за борт, вместе со всем лишним грузом, чтобы облегчить корабль, принявший на борт людей с разбитого судна.

Из пальмовых листьев и потрёпанного паруса, давно заменённого новым, соорудили несколько навесов. Ночевать в лесу Неоптолем, по совету Гектора, твёрдо запретил — как ни спокоен казался островок, в чаще вполне могли водиться ядовитые змеи и насекомые.

С починкой корабля, с заготовкой съестного путешественники справились за два дня и на третий день отдыхали, нежась в тени навесов и купаясь в тёплой, как молоко, воде бухты.

— Ты ведь согласен, что мы должны по пути в Эпир зайти на Итаку и отвезти домой Одиссея, да, брат? — спросил Гектор, вылезая в очередной раз из подбежавшей к борщу невесомой волны и ложась рядом с Ахиллом на горячий песок.

Ахилл лежал на животе и развлекался, играя с пойманным во время купания маленьким, меньше ладони, крабом. Он то отпускал крабика и наблюдал, как тот деловито и упрямо топает на своих членистых ножках к воде, то снова оттаскивал его назад, опрокидывал на спинку, потом переворачивал и выпускал вновь. Краб возмущался таким издевательством, широко раскрывая продолговатый рот и очень забавно пуская пузыри. При его выпученных, сильнее, чем у лягушки, глазах и воинственно поднятых клешнях, казалось, будто он и в самом деле бранится что есть силы.

— Одиссею мы обязаны жизнью, — проговорил Ахилл, выкапывая рукой ямку в песке, опуская гуда своего пленника и наблюдая, как тот из неё вылезает. — Конечно, мы должны довезти его до дому. Итака ведь на пути к Эпиру, да и нам, кстати, неплохо будет сделать ещё одну остановку. А почему ты спросил?

— Так ведь корабль не наш, — пожал плечами Гектор. — Он принадлежит Неоптолему, и только он вправе решать, куда этому кораблю плыть. Я не хочу, чтобы твой сын подумал, будто я пытаюсь командовать его людьми и его судном. Наверное, лучше будет, если ты спросишь сына, согласен ли он с нами. Ведь Одиссея он тоже любит.

— Конечно.

Ахилл вынул крабика из ямки и отпустил, дав наконец доковылять до воды. Краб окунулся и тотчас пропал. Герой улыбнулся, представив, какое облегчение должно было испытать это маленькое существо, освободившись из плена у неведомого ему гигантского чудовища.

— Ты простил Неоптолема? — спросил Ахилл, не глядя на брата, но чувствуя, что тот пристально на него смотрит. — Ты совсем его простил?

— Да, — ответил Гектор. — А ты?

— Я тоже. Иначе мне пришлось бы не прощать самого себя. Я спросил его, поедет ли он с нами в Трою. Он сказан что не сможет поехать туда.

— Ещё бы! — вырвалось у Гектора. — И я бы не смог... Слушай, Ахилл, долго ли ещё тени этой войны будут гоняться за нами, как злобные Эринии? Почему мы, так или иначе, живём мыслями о наших грехах, о том, что мы потеряли? А, брат?

— Потому, наверное, что боль живёт дольше радости, — отозвался Ахилл. — Радость сильнее боли, но боль долговечнее. Значит, решено: я скажу Неоптолему, что мы плывём на Итаку. Думаю, он и сам уже это решил.

Герой перевернулся на спину и закрыл глаза, окунувшись в солнечные лучи. Песок высыхал на его груди и бёдрах и бесшумно осыпался, вызывая ощущение лёгкой приятной щекотки.

— Пойдём, — сказал Гектор. — Солнце уже высоко. Лучше забраться в тень и поспать. Или ты за трое суток выспался намного вперёд?

— Нет, скорее вернул упущенное! — засмеялся Ахилл. — Последний день на суше перед новым морским походом жалко будет проспать, но пара часов сна не помешает.

Глава 2