Возвращение троянцев

Он нахмурился, на несколько мгновений отвернулся, вертя в руке стеклянный кубок и не замечая, что остатки вина стекают на край его туники. Потом резко поднял голову и вновь взглянул на фараона.

— Сейчас же пошли в прибрежную крепость за воинами. Отправь людей нарубить длинных шестов — лучше всего стволы молодых пальм, не толще руки... Их нужно около тысячи. И три-четыре воза больших пальмовых листьев.

— Я, кажется, угадал твой замысел! — воскликнул Рамзес. — Ты насмотрелся в Чёрной земле на ловушки, которые дикари устраивают для буйволов и бегемотов. Уж не собираешься ли ты вырыть ямы, воткнуть в их дно колья, закрыть пальмовыми листьями и ждать, что лестригоны туда попадутся?

Гектор засмеялся:

— Я не так наивен. Даже если бы они в такие ямы попали, что проку? Их панцири прочнее шкуры бегемота. Нет, фараон, замысел другой. И кроме перечисленного нужно ещё кое-что. До заката я хочу знать, сколько уже отстроенных кораблей стоит у той верфи, мимо которой мы проплывали.

— До заката не успеть, — возразил совершенно озадаченный Рамзес. — Туда на колеснице полдня пути.

— На колеснице, но не верхом, — вмешалась вновь долго молчавшая Пентесилея. — Я успею, Гектор.

Глава 6

В тот день рассвет не спешил наступать. Будто беспечная богиня Эос заснула крепче обычного и запоздала открыть ворота солнцу.

Утренний сумрак, растворенный в едва угадываемом свете, уже сочившемся с востока, казался гуще ночной темноты. И когда пологий скат берега осветили сотни вспыхнувших один за другим костров, слабый проблеск зари на горизонте совсем поблек.

Костры, небольшие, похожие на мохнатых рыжих зверьков, покрыли весь берег. Они располагались сетью, на расстоянии в двадцать пять локтей один от другого, и горели так ярко, что вначале вся равнина стала видна, будто днём. Но вскоре от костерков, что зажгли в расставленных на земле глиняных горшках, повалил густой тёмный дым, и всё заволокло этим дымом. Ветра почти не было, его слабые дуновения лишь разносили серое облако всё шире, раздували его крылья до самого залива, куда уже не доходил свет, где во мгле, над тусклым блеском воды чернели низкие громады лестригонских кораблей.

Египетские воины заняли позиции на расстоянии четырёх стадиев от вражеских шатров, выстроившись тремя линиями, в виде раскрытого треугольника с сильно срезанной вершиной. Средняя линия состояла из трёх рядов — впереди боевые колесницы, за ними — лучники в лёгких доспехах, за лучниками — воины-шерданы, с мощными серповидными мечами, защищённые прочными щитами и латами. Крылья треугольника представляли собой каждый по два ряда тех же шерданов, но, в дополнение к мечам, у них были лёгкие метательные копья.

Лестригоны покинули свои шатры тоже затемно, однако костров не зажгли. В полутьме лишь тускло отсвечивали их доспехи, да мерцали наконечники копий. Завоеватели встали тремя плотными рядами, образовав полукруг. Едва построение закончилось, глухо зарокотали барабаны. Рокот всё нарастал, заполняя воздух гулкой дрожью. Сперва били три барабана, затем к ним присоединились ещё три. Их жуткий грохот разносился на много стадиев вокруг.

Оба войска стояли, не двигаясь, ожидая рассвета.

Наконец восток расплавился тонкой алой чертой, и она стала расти, окрашивая небо своей прозрачной кровью.

Барабаны вдруг умолкли.

— Пора, — сказал Гектор.

Ахилл кивнул, привычным движением надел шлем и застегнул ремешок.

Накануне вечером братья впервые за все последние дни заговорили о том, что мучило их обоих. Об известии, что передал троянскому царю фараон.

— Если это правда, — сказал Ахилл, — и Андромаха с Астианаксом в Эпире, — значит, их увёз туда Неоптолем...

— А кто же ещё! — Гектор старался говорить бесстрастно, но его голос выдал напряжение. — Скорее всего мои жена и сын стали его боевой добычей.

— Проклятие! — вырвалось у Ахилла.

Гектор положил ему руку на плечо:

— Не надо. Твой сын не знал и сейчас не знает, что мы с тобой братья. Возможно, ему не сказали и о том, что мы были близкими друзьями.

— Андромаха не могла этого не сказать! — воскликнул Приамид-младший с горечью. — Она не успела узнать, что я — сын Приама и Гекубы, но кто лучше неё знал о нашей дружбе?

Гектор усмехнулся:

— Разве мнение пленницы, рабыни кому-нибудь интересно?

Ахилл твёрдо взглянул в лицо брату:

— А если окажется, что Неоптолем... Что он её...

Он не договорил, умолк, но Гектор заговорил сам:

— Скорее всего, братец, так оно и окажется. Твоей вины в этом нет. А я лишь повторю уже сказанное: что бы ни случилось с Андромахой, она останется моей женой.

И совсем тихо добавил:

— Если, конечно, не полюбила другого.

— Будь покоен, Гектор, этого не случилось!

Братья резко обернулись. Они сидели возле своего шатра, перед костром, и не заметили, как неслышными шагами к ним подошла Пентесилея.

— Простите, я не подслушивала — просто услышала последние слова.

Женщина, наклонившись, подбросила в костёр пару веток, и огонь заплясал синими сполохами в её глазах.