Возвращение Томаса. Башня-2 (сборник)

Глава 5

Замок гудел, челядь сбивалась с ног, из подвалов выкатывали бочонки со старым вином, а мясо жарили и пекли даже во дворе. Из кухни уже таскали на столы в пиршественную залу холодные закуски, головки сыра и всяческие студни, хлеб всех сортов, творог. В печах и на жаровнях торопливо готовили дичь, пойманную на охоте: оленей, диких коз, кабанов, а также всякую мелочь вроде уток и гусей.

Ликующий сэр Торвальд праздновал возвращение сына с невесткой с размахом, дядя Эдвин поддерживал с энтузиазмом, все рыцари восхваляли подвиги Томаса и восторгались ими. Но Олег видел темное, как грозовая туча, лицо Томаса и понимал: рыцарь не верит, что восторгаются искренне, подозревает, что все вокруг него просто стараются утешить и как-то компенсировать вниманием и заботой потерю королевской короны.

Глупости, подумал Олег с сочувствием. Конечно же, все рады искренне. И пир не из-под палки. В этом мире, где все воюют против всех и потому не знают, что творится даже у соседей, жизнь у рыцарей довольно скучная, потому так стремятся хоть отправиться в дальние походы, хоть принять на себя обеты и уйти на поиски Святого Грааля или золоторогого оленя. А если в замок забредет бродячий менестрель – уже повод устроить пир, на котором все будут слушать о великих подвигах и любви прекрасных дам. А уж если такое великое событие, как возвращение единственного сына сэра Торвальда, благородного рыцаря Томаса, слава о подвигах которого опередила его быстрого коня, то пир должен быть просто великолепным, бесподобным, и на столах должно быть все-все самое лучшее!

В ожидании долгого и бестолкового пира Олег ушел с сэром Эдвином в их родовую библиотеку, Яру и Лилит увела мать Томаса леди Климентина, а сам он остался наедине с отцом. Помолчали, ибо слов у обоих столько, что только молчанием и выразить всю тяжесть. Отец робко поглядывал на гневное лицо сына. Вздыхал, разводил руками, но в лоб спросить о планах не решился, закинул удочку издалека:

– А что… делает этот язычник? Почему он с тобой?

Томас задумался, развел руками.

– Знаешь, отец… я даже себе не могу ответить. Сперва, как ты знаешь, нам было просто по пути. Он тоже брел из Иерусалима, набрался там, как собака блох, всяких ложных учений. Потом я довел его до Киева, дальше собирался один…

Отец закончил:

– А потом он пошел провожать тебя?

– Да, – промямлил Томас, – что-то в этом роде. Чем-то я его заинтересовал, хотя не пойму – чем. Как воин он мне не уступит, знает неизмеримо больше. Да и вообще, только теперь, когда все сделано и я остыл от ярости, начинаю осознавать, что же натворили! В ад вторглись – ладно, но ведь и в рай вломились, как два пьяных моряка… Как из ангелов перья летели, вспомнить стыдно. Правда, загородили дорогу мне, благородному рыцарю из рода Гислендов! Как такое стерпеть, когда с моего пути и бароны разбегаются, как вспугнутые воробьи?.. Словом, если бы не Олег, я бы даже в ад не попал… в смысле, вот так, живым и с мечом в недрогнувшей руке… а с ним все прошли, от всех отбились. Сам не знаю, что он во мне увидел такое!

Он снова сбился, умолк. Отец покачал головой.

– Хорошо, это не главное. Скажи, за трон бороться будешь?

Томас отшатнулся.

– Ни за что! Мое рыцарское достоинство не позволит. Теперь даже если преподнесут ключи от казны, я спущу этих ключеносителей с лестницы.

Отец вздохнул с явным облегчением.

– Вот и хорошо. Заживем…

Томас поспешно прервал:

– Отец, отец! Я хочу сразу сказать, чтобы потом не было больно. Я не останусь. Я всегда был непоседой и хотя по возвращении из крестового похода всерьез собирался осесть, жениться на Крижине и заниматься хозяйством, но, как видишь, не судьба. Сейчас я заехал только попрощаться и сказать, что еду в королевство Эссекс.

Отец смотрел в полном недоумении, потом, спохватившись, кивнул, голос был невеселым:

– Эссекс?

– Да, – ответил Томас. – По слухам, там очень неспокойно и со стороны мятежных баронов, и от морских разбойников, что опустошают побережье, и вообще там много беззакония и несправедливости. А я как рыцарь Храма не могу допустить, чтобы где-то творились несправедливости, притесняли вдов и сирот. Господь вручил нам, крестоносцам, острый меч и посадил на коней, дабы мы несли в мир Его законы любви и справедливости.

Отец сказал безнадежным голосом:

– Томас, Томас… Опомнись. Что ты сможешь один?

Томас сказал раздраженно:

– Не знаю. Но здесь я точно ничего не смогу.