ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША

— Та, что нам предстоит. Я послал за Демуленом — ему следовало бы уже появиться — и, когда он придёт…

— Говорю тебе — всё кончено, — перебил его Андре-Луи. — Реставрация престола меня больше не интересует.

— Клянусь честью, на его месте я сказал бы то же, — произнёс Ла Гиш.

Де Бац оставил Моро и, медленно подойдя к окну, вздохнул.

— Ах, если бы это проклятое известие дошло пораньше, перед его отъездом в Блеранкур!.. — Барон выразительно рубанул воздух кулаком.

— Это было бы губительно для дела его высочества, не так ли? — продолжил за него Андре-Луи.

— Естественно, — ответил маркиз. — И я не стал бы вас винить.

Моро снял ноги с решётки и вместе со стулом повернулся к друзьям.

— Спасибо, Ла Гиш, вы меня порадовали.

— Порадовал? Это ещё почему? — спросил барон, которому не понравились ни тон, которым была произнесена последняя фраза, ни выражение лица молодого человека. — Что ты этим хочешь сказать?

— Если я вообще хотел что-то сказать. Ладно, Жан, ближе к делу. Демулен уже заходил, пока вас не было.

— Так ты уже отдал документы? Отлично, отлично, нельзя терять времени. Что он сказал? Был в восторге?

— Об этом деле я не упоминал.

— Как? Но тогда… — Барон нахмурился. — Ты не отдал документы? Но ты представляешь себе, как это опасно — хранить их при себе? До Сен-Жюста в любую минуту могут дойти новости из Блеранкура.

Андре-Луи снова резко и невесело рассмеялся.

— На этот счёт можешь не тревожиться, опасности никакой. Сен-Жюст ничего не найдёт. Документы там. — И он показал на камин.

Барон подбежал и уставился на горку чёрного пепла. Потом грубо выругался и спросил хриплым от волнения голосом:

— Ты сжёг их? Ты сжёг наши доказательства? Плоды стольких трудов?

— Вас это удивляет? — Андре-Луи резко встал, опрокинув стул.

— Только не меня, — ответил Ла Гиш.

Побагровевший барон набросился на маркиза:

— Боже мой, да ты понимаешь, что именно он сжёг? Он сжёг улики, которые отправили бы Сен-Жюста на гильотину и навлекли проклятие на всех сторонников Робеспьера! Он сжёг весь наш труд — вот что он сжёг! Погубил плоды многомесячной работы, сделал её всю бесполезной! — Барон грозно повернулся к Андре-Луи. — Нет, это немыслимо! Ты не мог так поступить! Ты не посмел бы этого сделать! Ты меня дурачишь! Ну же, скажи, что это выдумка. Наверное, ты и правда об этом подумал и решил показать нам, как мог бы отомстить.

— Я сказал и я это сделал, — холодно ответил Андре-Луи.

Де Бац прямо таки затрясся от гнева, сделал движение, будто собираясь замахнуться кулаком, а потом вдруг как-то сразу весь сник.

— Какой же ты негодяй. Ты не имел права уничтожать эти бумаги. Они принадлежали не только тебе, а всем нам.

— Он тоже не имел права красть чужую невесту.

— Боже всемогущий! Ты сведёшь меня с ума! Чужая невеста! Регент и твоя невеста! Что важнее — они или будущее целой нации? Разве дело в одном только регенте?

— Что регент, что его семья — мне всё едино, — сказал Андре-Луи.

— Тебе всё едино? Глупец! Как ты можешь так говорить, когда речь идёт о судьбе монархии?

— Монархия — это дом Бурбонов. Дурная услуга, которую я оказал Бурбонам, не идёт ни в какое сравнение с той подлостью, которую устроил мне один из них. Вред, который я нанёс их делу, можно исправить. Вред, который нанёс мне глава дома Бурбонов, тот самый человек, ради которого я трудился и рисковал жизнью, не исправить никогда. Могу ли я служить ему после этого?

— Оставить службу — ваше право, — тихо и печально ответил Ла Гиш. — Но вправе ли вы уничтожать то, что принадлежало не только вам?

— Не только мне? А разве не я обнаружил и собрал эти документы? Разве не я ежечасно рисковал собственной головой, чтобы посадить на трон это ничтожество — графа Прованского? И вы ещё говорите, что бумаги не мои. Впрочем, мои они или не мои, но их больше нет. Финита ля комедия.

В ярости и отчаянье де Бац только и мог, что поносить компаньона:

— Ах, паршивец! Просто негодяй! Вот-вот уже всё должно было успешно разрешиться, а ты в припадке злобы всё разрушил, не оставил никакой надежды. Все наши труды насмарку, все жертвы были напрасны. Шабо, Делонэ, Жюльен, братья Фреи, Леопольдина, наконец! Маленькая Леопольдина, о которой ты так пёкся. Боже мой, всё прахом! Всё бросить в жертву на алтарь обиды! Проклятье. И всё потому…

— Довольно уже, — прервал его восклицания Андре-Луи. — Этого достаточно. Когда немного успокоишься, ты, возможно, поймёшь…

— Что пойму? Твою низость?

— Мучение, толкнувшее меня на этот поступок. — Моро устало провёл ладонью по лбу и хрипло продолжал: — Жан, если какое-то соображение и могло меня удержать, то это мысль о том, каким это для тебя будет ударом. Но в ту минуту я об этом не подумал. Мы были хорошими товарищами, Жан, и мне жаль, что всё так вышло.