Возвращение с края ночи

Вслед за РЛСкой, оседлавшей восьмиколесную вездеходину, буквально на ходу складывая фазированную воротину антенны.

Майтрейя сделал ручкой и был таков.

— Дурдом… — пробормотал Воронков, оставшись на разоренном поле боя. — Дауны с ракетами! Кого же они, на хрен, сбили?

Огляделся…

Валить отсюда! Валить ко всем чертям!

— Джой! Джой!

Спустя три минуты Воронков быстрым шагом двигался по тропинке к дороге, а Джой бежал где-то рядом — может быть, даже совсем близко, но плотная серая пелена не давала разглядеть ничего дальше полутора-двух десятков метров.

По логике, которую здравый смысл всячески поддерживал, покидать станцию никакой необходимости не было. До сих пор «они» вполне успешно проделывали свои фокусы с Сашкой вне зависимости, где он находился — в хорошо знакомой «им» квартире, или брел по городу, даже сам не зная, куда в следующий момент повернет. Но иррациональное, хотя от этого не менее явственное ощущение того, что паноптикум на «Южной» будет продолжаться чем дальше, тем веселее, гнало Воронкова прочь, и в конце концов он поддался, оправдавшись сам перед собой тем, что надо забрать из дома оставшиеся патроны.

Вроде бы ничем конкретным ощущение не подтверждалось: «человекообразные» оставались в тех же позах, серая груда в отстойнике лежала тихо и мирно, загадочных звуков и прочих грозных знамений тоже не наблюдалось. Неправильные военные свернулись и уехали прочь, оставив разрушения и неприятный осадок на душе.

Но с каждой минутой на Сашку все сильнее и сильнее давило предчувствие: вот, вот, сейчас произойдет еще что-то, с чем справиться будет уже невозможно…

И поэтому он, если называть вещи своими именами, попросту сбежал. На этот раз никаких объясниловок, оправдывающих творящийся на станции разгром, Сашка писать не стал: при всем желании ничего логичного он сочинить сейчас бы не смог. Кроме того, перспектива снова заходить в директорский кабинет, где телевизор демонстрирует такие интересные передачи, не казалась слишком уж соблазнительной…

Троллейбусная остановка за ночь не претерпела никаких изменений. По растворяющейся в тумане дороге время от времени проезжали машины, и вроде бы было все, как обычно.

Вот только ни одного троллейбуса Воронков пока не увидел — а ведь примерно в это время, время смены на химзаводе, транспорт должен ходить чуть ли не каждые три минуты.

Джой, появившись словно ниоткуда, молча уселся на землю, а его хозяин сначала, нервничая, стоял, покачиваясь с пятки на носок, а потом начал мерить шагами маленькую асфальтовую площадку остановки. Могло, конечно, быть так, что по какой-то причине на линии отрубили электричество, но тогда…

Что тогда, Сашка придумать не успел: сначала издали послышался страдальческий вой электродвигателя, а потом из тумана реализовался и сам троллейбус, который, не останавливаясь, прокатил мимо.

Воронков успел разглядеть плотную массу людей, спрессованных так, что двери можно теперь открыть разве что монтировкой, и понял, что в ближайшее время уехать ему вряд ли удастся.

«Да уж, — решил Сашка, оценивая продолжающий сгущаться туман, — и этот-то водила небось уже не рад, что выехал. А остальные будут ждать, пока не развиднеется! Давненько такой хмари не было — пожар, что ли, где-то поблизости?»

Разочарованный, он сунул руки в карманы куртки, и снова неторопливо двинулся вдоль павильончика, пнул ногой алюминиевую банку из-под «джин-тоника», плюнул в основание полосатой металлической трубы, на которой когда-то висел знак «Пешеходный переход»…

И вдруг остановился: там, дальше, в тумане, неясно что-то белело. Сашка сделал несколько шагов вперед и сообразил — да ведь это тот самый белый бетонный забор! Вернее, два забора, между которыми есть тропинка, ведущая в город коротким путем!

Он покрутил головой: что направо, что налево, забор скрывался в серой дымке, становясь каким-то нереальным. Но прямо перед Сашкой все было видно четко: вот подсыпанные землей снизу бетонные плиты, вставленные выступами в бетонные пирамидки опор, вот щель между ними с уходящей туда тропинкой, вот лопухи, наросшие по бокам тропинки, — ничего сверхъестественного! Вот только позавчера здесь этого забора не было…

Воронков пожал плечами и направился обратно к дороге, ориентируясь на звук неторопливо ползущей по ней машины.

«Троллейбус — это наше, местное, — думал он. — Надо быть патриотом и пользовать свое — а во всякие там игры с мирами-пластами пусть играют те, кому это надо».

За стеной тумана скрипнули тормоза, и машина-ориентир остановилась примерно где-то в районе остановки, продолжая ровно урчать двигателем на холостых оборотах. Неужто директора принесло? Или объявившийся Олег тачку отловил? Хм-м, в такую-то рань…

Сашка остановился и поймал себя на том, что даже дышать старается тише. А от остановки донесся негромкий, но грубый и самоуверенный голос:

— Витек, там тропиночка такая… Встань побоку.

Потом раздался характерно-неразборчивый звук — грубого что-то спросили по рации. Тот ответил: