Возвращение с края ночи

Воронков счистил с себя последний клок расползающейся в руках бумаги и неспешно пошел дальше, решив не слишком-то забивать голову размышлениями еще и об этом эпизоде.

Нельзя же теперь каждую мелочь воспринимать как грозный знак.

Троллейбус пришел после обычных полутора десятков минут ожидания, и никаких проблем с тем, чтобы в него сесть, у Сашки не возникло. Пассажиров было не много, по поводу Джоя никто возмущаться не стал, и, заняв привычное место у заднего окна, Воронков принялся разглядывать дома, машины, людей, куда-то спешащих по мокрым тротуарам, ни на чем специально не задерживая внимания.

Остановка за остановкой: наизусть знакомые улицы да повороты, и ничего нового в их облике. Даже метростроевский козловый кран стоял на все том же краю котлована, что и в позапрошлом месяце (первую очередь метро в городе открыли лет десять назад, и похоже было, что до открытия второй придется ждать еще столько же).

Все знакомо, все привычно. Сашке показалось странным, что всего лишь вчера вон там, за тем перекрестком его, словно в голливудском боевике, выдергивала из-под колес вся из себя прекрасная блондинка. А немногим раньше он где-то здесь же дрался со странными парнями, которые против всякой логики докопались именно к нему…

И черный рыцарь, блин! Как бы было здорово, если б это был всего лишь бред!

Заверещали тормоза, троллейбус дернулся, резко останавливаясь, и у сидящего спиной по ходу Сашки голова мотнулась назад так, что хрустнули позвонки.

Из стоявших пассажиров в проходе образовалась куча-мала, раздалось несколько возгласов. Впереди какая-то женщина заорала благим матом «Не дрова везешь!», видимо обращаясь к водителю.

— Че орете, тут такое… — тут же отозвался водитель в микрофон, и вновь стронул машину с места, но очень медленно и осторожно, выкручивая руль до предела и перегораживая всю улицу.

— Ой, батюшки, что творится! Господи помилуй… — раздался новый крик все той же женщины, и пассажиры сгрудились около окон с правой стороны.

Воронков, не желая терять место, просто привстал и поглядел поверх голов.

Сначала сквозь порядком запотевшие стекла он не увидел ничего, кроме тревожно вспыхивающих отсветов синего проблескового огня, но потом кто-то промахнул окно рукавом.

Картину, заставившую крикливую женщину обратиться к богу, Воронков во всех подробностях не разглядел, но и того, что он увидел, оказалось достаточно: на газоне, на боку лежал зеленый армейский КрАЗ, пропахавший в траве широкую черную полосу. А дальше, окруженный милицейскими машинами и рафиками «Скорой помощи», стоял автобус с огромной, страшной дырой в боку — вся боковина была словно вскрыта огромным консервным ножом, и в скомканном металле угадывались обломки пассажирских кресел. Лишь самая задняя часть автобуса была более или менее цела, и на ней Сашка успел увидеть остатки рекламной надписи: «…горожане!»

Никаких других автобусов по этой улице не ходило, и сомнений быть не могло — в катастрофу попал тот, на который Воронков чуть было не сел.

Троллейбус объехал место трагедии и вновь вернулся к обычному ритму движения, хотя теперь водитель стал притормаживать заметно чаще.

Воронков сидел и продолжал вроде бы смотреть в окно, хотя на самом деле вряд ли бы заметил сейчас на улице даже африканского слона.

«Что же происходит?! Бог с ним с „почему“, понять хотя бы „что“! Спокойно, Вороненок, спокойно. Задачка очень простая. Дано: некий ничем не выделяющийся из прочих человек. Вдруг вокруг него начинают происходить неприятные вещи — значительно больше, чем по теории вероятности положено. Причем не обязательно с ним, но вокруг него. Ничем тривиальным эти события не объясняются. Значит, этот человек… То есть у него… Так ведь черт его знает, что во мне такого особенного!»

Размышления Воронкова прервал Джой — лишенный возможности дернуть хозяина зубами за рукав, пес попросту ткнул его головой, и Сашка сообразил, что они доехали до нужной остановки.

— Спасибо, парень! — поблагодарил он Джоя и вместе с ним выскочил в уже готовую было закрыться дверь.

Стоя на обочине и глядя вслед удаляющемуся троллейбусу, Сашка неожиданно для самого себя поднял голову к низкому серому небу и вызывающе сказал вслух:

— Эй, вы, там! Вот он я, вышел. Рогатого не трогайте! Он больше ни при чем!

Кроме него, на остановке никого не было, но на секунду ему почудилось, будто по лицу мазнул тот самый мерзкий взгляд — словно несомая ветром паутинка скользнула вдоль щеки.

Сашка поморщился и потопал через пустырь по тропинке, ведущей к расположенной в ложбине старого песчаного карьера станции.

Где-то за всхолмьем надсадно взревели турбины — московский самолет только начинал разбег. Вот сменщик-то рад будет…

Напарника в смотрительском домике не оказалось, но вскоре он появился и, увидев раньше времени появившегося Воронкова, действительно обрадовался.

Олег, как и Сашка, тоже оказался здесь после оборонного ящика, гонимый безденежьем, и, само собой, каждая лишняя минута, украденная у неприятной работы, была для него как подарок судьбы.