Возвращение с края ночи

— Ну и ладно. Все равно она была некрасивая. — Сашка мрачно глянул на останки и пошел за веником. Несмотря на то что у него с утра мелькала мысль устроить с этой глядящей куклой нечто подобное, поступок Джоя его не так уж и обрадовал. Мало ли — вдруг в следующий раз пес решит сотворить то же самое с его единственным костюмом?

Чтобы тот не подумал, что его поощряют, Воронков выждал полчаса, прежде чем залезть в холодильник и выдать псу вечерний паек. За это время себе он поджарил пару кусков злополучной щуки.

Расправившись с ней, пошел в комнату, к телевизору. Несмотря на то что вечерняя прогулка обошлась без приключений, Сашка продолжал чувствовать себя усталым и в то же время взвинченным — когда у соседей на площадке хлопнула дверь, он, сам не ожидая от себя такой прыти, отскочил к стене и прижался к ней, словно ожидая выстрелов.

Джой, почувствовав страх хозяина, вскочил на ноги с подстилки и оскалил зубы в сторону той же двери.

— Нет, нет, не надо… — успокоил его Сашка, но сам спокойней не стал.

Хрен с ними, с фантастическими гипотезами, но задавить сегодня его пытались на самом деле! И рокер этот, козел на черном скакуне, блин, тоже гнался именно за ним!

«Что от меня надо? Кому? — вопрошал он. — Долгов за мной не висит, за того „мерина“ я рассчитался полностью. Гопота в глухом дворе, скорее всего, ловила абы какого лоха, а я случайно попался. Все хорошо, все спокойно…»

На чердаке взвыл мотор лифта, медленно и деловито наматывая трос, и с каждым оборотом Сашке становилось все больше и больше нехорошо и неспокойно.

И он не выдержал — присел на корточки, сунул руку под диван и, медленно проведя ею по изнанке пружинной подушки, нащупал подвешенный на резиночках новый пистолет, а потом, чуть дальше и один магазин для него — одиннадцать патронов, снаряженных упрощенными, без всяких наворотов и затей, целиком выточенными из латуни подкалиберными пулями с пластиковыми хвостовичками, заготовленными для предварительной пристрелки.

Как и вчера, ощущение уверенной силы заряженного оружия в руках привело чувства Воронкова в относительный порядок. Немного расслабившись, он осторожно присел на диван и заставил себя уставиться на экран.

Шло какое-то ток-шоу: ведущий задавал гостю идиотские вопросы, со счастливой улыбкой выслушивал не менее идиотские ответы, а зрители, видимо, взятые напрокат из сумасшедшего дома, восторженно орали и аплодировали безо всякой связи с происходящим.

Сашке не было никакого дела до этого шоу, но он честно сидел и смотрел, пытаясь понять смысл передачи. Однако он оказался либо слишком тонок и пониманию средних умов не доступен, либо этого смысла вовсе не было, и Воронков, уставший от бесплодных попыток догадаться, в чем там дело, даже обрадовался, когда на экране появилась заставка рекламного блока.

Блендамет, от которого яйца крепче, милки-вей, который всегда поверху плавает, пиво с характером…

А вот ролика с таким началом Сашка еще ни разу не видел! Экран потемнел, и из черной глубины навстречу зрителю неторопливо всплывал глаз.

Просто большой глаз, очень похожий на человеческий, но в то же время явно чужой… Вот он занял весь экран, и теперь, наверное, бодрый голос объявит о каких-нибудь каплях?

Но никаких звуков из динамиков телевизора не раздалось. Шар глаза чуть-чуть покачивался на экране вправо-влево, и Воронков поймал себя на том, что сам начинает покачиваться в том же ритме.

Ну, это уже слишком! Он попытался вскочить, но ноги словно превратились в безвольные протезы. Не понимая, что происходит, Сашка попробовал двинуть рукой — точно такое же ощущение. Словно нервные импульсы от мозга к телу терялись где-то по дороге, да и сам мозг тоже…

Вместо злости или хотя бы испуга Воронковым все сильнее и сильнее овладевали сонливость и апатия, причем было это вовсе не страшно, а даже приятно. Покойно и хорошо было смотреть на этот глаз и покачиваться вместе с ним, вправо-влево, вправо-влево, все замечательно, все прекрасно…

Трескучий звук удара распахнувшейся под порывом ветра форточки и звон посыпавшегося стекла вывели Сашку из транса. Вместе с ветром в комнату ворвался резкий, острый очень свежий запах, который не хуже нашатыря довершил дело — к мыслям вернулась прежняя ясность.

Глаз на экране остановил свои движения и недобро прищурился, так что Воронков сразу же вспомнил: точно такое же выражение было у тряпичной куклы, когда та в первый раз посмотрела на него с чайника.

Не думая, что он делает и что за этим последует, Сашка через силу поднял оружие и нажал на спуск.

Руку с пистолетом подбросило чуть ли не выше головы — расслабленные мышцы не сумели сдержать силу отдачи.

Но свое дело выстрел сделал: сквозь звон в ушах Сашка расслышал новый звон осыпающегося стекла, теперь уже из разбитого кинескопа, а еще от изуродованного телевизора до него донесся звук, напоминающий короткий, утробный и глухой стон.

Воронков еще раз попытался подняться на ноги, и теперь ему это сделать удалось, правда, со второй попытки.