Возвращение Робин Гуда

– Да неужели. – Туловище зашевелилось и проворно вооружилось миниатюрным мобильником. – Дай я тебя наберу. Позвонишь, нет ли, может когда в гости доберешься. Сел на маршрутку, за мост переехал. Летом-то горели, слыхал? Чо, жалко, все свое, сад, баня – приезжай, я тебя напарю, – щеки снова заколыхались.

– У меня нет телефона.

Остановка.

Передислокация. Троллейбус освободился. Теперь Петю было хорошо видно, он возился в углу с мобильником. Матвей расслабился.

– Нинку-то помнишь? – не унималась его собеседница. – Внука мне родила, я теперь бабушка, юмор! Дядьку твоего я давно не видала, не знай, жив, не знай, нет. Тебя-то на улице не узнала бы. Тут гляжу – щас на колени сядет, думаю: он, нет ли? Помнишь, как на коленях у меня сидел? Я тогда вот такая была. – Она показала мизинец. – Ладно, мне сходить, я работаю – а знаешь где работаю? В туалете на автовокзале! Заходи, пропущу по блату! – смеясь и колыхаясь обширным туловищем, она стала сползать с сиденья, вцепившись в локоть Матвея. – Только что ездить далеко, да у меня льгота, я на пенсии по инвалидности, неужели? Сплю сижу, а копейка капает. Телефон-то запомни: пять-три нуля-сорок пять. Пять-три нуля-сорок пять. И приезжай. На природу-то хочется, неужели.

– Стой, тут женщина выходит! – закричала кондукторша водителю через весь троллейбус, когда та, качаясь, как павлин, двинулась к выходу.

Двери схлопнулись – лязгнув, тут же раскрылись – и пассажирка слезла. С улицы помахала Матвею, повернувшись смеющимся лицом.

Матвей подошел к Пете, похлопал его по плечу. Петя, мигом обернувшись, показал ему «фак» средним пальцем.

– Не трогай меня! подумают, что я тебя знаю.

– Выходим.

– На природу-то хочется обосранную, – сказал Петя. – Неужели.

– Уймись, надоело.

– А вам можно? Со своей жирной тетей. Весь троллейбус с вас ссыт.

– А знаешь анекдот: в троллейбус зашли два пассажира, и еще три псажирных. Вошли контролеры, говорят: этих обилечивать не будем! Почему?

– Ну почему?

– Почему?

– Почему?

– Потому что псов жирных, – с торжеством сказал Матвей, – в троллейбус не берут.

– Ты тупой. У нас такие в детском саду рассказывали.

– А я в детском саду не был.

– А где ты был?

– Нигде. С бабкой жил.

– А теперь она где?

– Умерла.

– И с этой тетей своей? ж-ж…

– У меня нет тети. Она меня с кем-то перепутала.

– А кто у тебя есть? Дядя?

– Тебе поговорить охота?

– Ну я же спрашиваю!

– Да. Два. Были раньше.

– А теперь? Умерли?

– Понятия не имею.

Петя шмыгнул носом. Он что-то обдумывал. – Давай, – сказал он, – я тебе твои деньги отдам. А ты мне за это дашь триста рублей.

– Зачем тебе?

– Мне надо.

– Давай ты мне просто так отдашь.

– Тогда не отдам.

– Ну и не надо.

* * *

Матвей зашел в квартиру.

Чисто, пусто. Раздевшись, он прошел к компьютеру, включил его. Пошел в кухню и поставил чайник.

Работать. Работать не хотелось. Он, как бы это, чувствовал себя достаточно поработавшим.

Он раскатал матрас. Потом прошел к компьютеру и подобрал в интернете Шумана, сонату фа-диез минор. Открутил громкость на минимальную, чтоб соседям не мешать. Полдвенадцатого.

О соседях будет отдельный разговор.

Он лег на спину и закрыл глаза.

Тут же зазвонил телефон.

Лесбия что-то забыла ему сказать. Он прослушал четыре гудка. Потом встал, прошел к компьютеру. Поставил Шумана на паузу.

Телефон продолжал звонить.

Матвей подошел и снял трубку.

– Алло.

– Это ты?

Матвей помолчал. Потом спросил:

– Куда вы звоните?

– Это Серега.

– Какой Серега?

– Ну я, Сергей. Сергеев.

– Привет, Сергеев. Ты не мог бы завтра позвонить? Я тут спать собирался.

– А-а… ладно. Я хотел спросить. Ты на демонстрацию завтра идешь? У нас тут партия… колонна собирается, короче.

Матвей долго молчал. Седьмое? Да, воскресенье. Седьмое.

– Что ты демонстрировать собираешься, Сергей? Свою глупость?

Сергеев засопел.

– Я думал, ты человек.

– Вроде того, – согласился Матвей.

– Ты ж работаешь! – нашел слова Сергеев.

– Женский труд тоже должен быть оплачен.

– Чего?

– Я не тебе.

– Короче, подтягивайся давай. Колонна собирается в девять у оперного театра. Против этих всех выступим дубиной.

– Мне сон сейчас снился. Перед тем, как ты позвонил. Как будто голос такой говорит. «Она была ареной любви, и над ней плачет целое поколенье». Ты не знаешь, что это может значить?

– Короче, подтягивайся. – Сергеев решил не искать слова.

Короткие гудки.

Соседи

Квартира Матвея на третьем этаже.

Соседей, стало быть, много – на третьем этаже.

За отчетный период произошла частичная смена соседей. Где-то половина осталась из них тех, кто знал еще бабку Матвея. Произошла и частичная смена Матвея – Матвей, который уезжал работать на Украину – это был не тот Матвей, который вернулся.

Скорее нет: он вернулся не в то место, из которого уехал. За это время началась и кончилась война в Чечне. Для живущих-то все это не изменения, они движутся вместе с троллейбусом, а вот отставший не узнает пространство. Как бы что-то подсунули, вроде то – а не то. Пришлось врастать во все это по новой. Ну ничего, врос, дело обыкновенное. Решил больше не уезжать, пока.