Возвращение примитива

(Если уж говорить о конкретной форме, то я сказала бы, что любой язык цивилизованного народа обладает собственной неповторимой силой и красотой, но я больше всего люблю английский — этот язык я считаю своим по сознательному выбору, а не по рождению. Английский — самый выразительный, самый точный, самый емкий и, следовательно, самый мощный из всех языков. Он больше всего подходит мне — хотя я могла бы выразить себя на любом из западных языков.)

Трибалисты вопят о том, что их язык обеспечивает сохранность их «этнической идентичности». Но такой вещи просто не существует. Слепая приверженность расистской традиции не может составлять человеческой идентичности. Расизм обеспечивает псевдосамооценку тем людям, которые не заслужили подлинной, и истеричная преданность своему диалекту играет ту же роль: она создает видимость «коллективной самооценки», иллюзию безопасности для спутанного, испуганного, непрочного состояния застывшего сознания трибалиста.

Если кто-то заявляет, что мечтает сохранить свой родной язык и его литературные памятники, он делает это исключительно ради маскировки. В свободном и даже полусвободном обществе никому не запрещено говорить на каком бы то ни было языке с теми, кто также захочет на нем говорить. Но насильно навязывать свой язык другим нельзя. Страна должна иметь только один государственный язык, если ее жители хотят понимать друг друга, и совершенно неважно, какой именно это будет язык, так как люди руководствуются смыслом, а не звучанием слов. Совершенно справедливо, что государственным языком в стране должен быть язык большинства населения. А что касается сохранения литературных памятников, то оно никак не зависит от государственной политики.

Но для трибалистов язык — это не орудие мышления и общения. Для них язык — символ племенного статуса и власти, проявляющейся в навязывании своего диалекта другим племенам. Не только вожди племен жаждут таким образом доказать свое могущество; это так же льстит больному, хрупкому самолюбию прочих членов племени.

В связи с этим мне хотелось бы упомянуть о возникшей у меня гипотезе; это действительно не более чем гипотеза, потому что я не проводила никаких специальных исследований по вопросу двуязычных стран, то есть стран с двумя государственными языками. Но по моим наблюдениям, двуязычные страны кажутся культурно угнетенными в сравнении с теми, где государственным является один из этих двух языков. Двуязычные страны редко отличаются великими, исключительными достижениями в любой интеллектуальной сфере, будь то наука, философия, литература или искусство. Сравните достижения Бельгии (частично франкоговорящей страны) с достижениями Франции, или достижения Швейцарии (где государственных языков целых три) с достижениями Франции, Германии и Италии, или достижения Канады с достижениями Соединенных Штатов.

Причиной малого количества достижений может быть меньшая территория этих стран, но это не относится к случаю США и Канады. Возможно также, что причина в том, что самые лучшие, самые талантливые граждане двуязычных стран стремятся эмигрировать в те, где государственный язык один, но тогда все равно остается вопрос: почему они это делают?

Моя гипотеза такова: политика двуязычия (позволяющая части граждан не учить дополнительный язык) — это уступка и гарантия развития в стране сильного этноплеменного элемента. А это элемент антиинтеллектуальности, конформизма и застоя. Лучшие умы должны стремиться сбежать из такой страны: они должны чувствовать, хотя бы на подсознательном уровне, что трибализм не оставляет им шансов.

Но если даже моя гипотеза неверна, нет никаких сомнений в том, что трибализм крайне антиинтеллектуален и вреден. Если, как я уже говорила, некоторые элементы этничности веками скрывались под поверхностью цивилизации, не причиняя особого вреда, почему теперь случилось их внезапное повсеместное возрождение? Иррационализм и коллективизм — философские идеи доисторической эры — должны быть применены на практике, в политике, прежде чем они смогут поглотить высочайшие научнотехнические достижения человечества. Политическая причина возрождения племенных отношений — смешанная экономика, переходный этап на пути ранее цивилизованных стран Запада к тому политическому уровню, выше которого остальной мир так и не поднялся, — уровню постоянных племенных междоусобиц.

Как я писала в статье «Расизм»[9] (в книге «Добродетель эгоизма»):

«Возрождение расизма при “смешанной экономике” идет в ногу с усилением государственного контроля. “Смешанная экономика” ввергает страну в официальную гражданскую войну между группами влияния, каждая из которых борется за получение различных привилегий за счет друг друга».