Читаем Возвращение на Голгофу полностью

Роты к этому времени уже поднялись с ночлега и заканчивали сборы. Противник, сконцентрировавший крупные силы на западном берегу реки Роминта, явно готовился к атаке. Для отражения грозящего наступления штаб дивизии выстроил сложную систему обороны. После того как генерал Адариди с офицерами штаба завершил обсуждение возможных планов боя, Орловцев внимательно рассмотрел штабную карту. По равнине, на самом юге которой начинались холмы, раскинулись поля, рощицы, с десяток ручейков и две маленькие речки. Несколько деревенек соединялись просёлочными дорогами. Штаб дивизии отрядил в передовую линию Уфимский и Саратовский полки, а также батальон Оренбургского полка со всей артиллерией. Троицкий полк выставили в резерв у имения Рудбарчен. В приказе определили и соседей дивизии: с юго-востока, по левую руку — 40-я, справа — 25-я дивизии. Саратовский полк с 1-м артиллерийским дивизионом уже находился в Варшлегене, Оренбургский выдвинули к Маттишкемену. Оренбургский и Уфимский полки с артиллерийским дивизионом подчинили генералу Беймельбургу. Этим частям приказали занять позиции западнее селения. Троицкий полк быстрым маршем двигался к имению Рудбарчен, там же планировалось разместить штаб дивизии. На три этих полка общей численностью в 6400 солдат с 15 пулеметами и 48 орудиями приходился фронт обороны длиной в пять с лишним километров. Вдобавок для отражения неожиданных атак в резерв выставили Троицкий полк численностью в полторы тысячи солдат с пятью пулемётами. Полки шли быстрым маршем, иногда переходили на бег, важно было достичь намеченных позиций раньше, чем к ним подойдут немцы. Надо было не только занять позиции, но и успеть окопаться. Это сегодняшним утром стало вопросом жизни и смерти.

Части дивизии вышли из Эндцунена рано, вслед за ними отправился в Рудбарчен и штаб дивизии. Шли форсированным маршем. Начальник штаба Радус-Зенкович поручил Орловцеву находиться на постоянной связи между штабом дивизии и полками, подчинёнными генералу Беймельбургу.

Орловцев отправился в Маттишкемен вместе с первыми ротами Уфимского полка. Но ещё на подходе их заметили немецкие наблюдатели, и артиллерия тут же открыла по русским беглый огонь, хорошо, что неточный. Обстрел заставил солдат поспешить с занятием позиций, лихорадочно рыть траншеи и щели. Шрапнель рвалась над полком, но с первых минут Орловцев видел, что у солдат и офицеров нынче гораздо больше хладнокровия и выдержки, чем в бою при Сталлупенене. Оренбургский полк успел вовремя занять линию обороны перед перелеском на километр севернее Маттишкемена. До разгара боя Орловцев с одним из своих нарочных успел доскакать до их позиций, и теперь в быстрой связи с полком был уверен. Уфимский полк расположился западнее дороги, ведущей из Маттишкемена в Варшлеген. Батареи 2-го дивизиона заняли позиции по сторонам дороги в Тракенен. Саратовский полк стал одним батальоном в Варшлегене и его окрестностях, другой расположил южнее, вдоль дороги на Соденен. Третий батальон оставался в резерве чуть восточнее Варшлегена. Артиллерийские батареи 1-го дивизиона разместились по околицам этого селения. В результате установилась очень сложная конфигурация обороняющихся частей, зато они надежно прикрывали друг друга. Сразу, как только роты заняли свои места и солдаты приступили к оборудованию позиций, начались атаки немцев. Так что толком завершить работы солдаты не смогли. Успели лишь отрыть окопы для стрельбы лежа да щели для одиночных стрелков. Роты Саратовского полка приспособили к обороне дома на западной окраине Варшлегена.

Под наблюдательные пункты командиров дивизионов и батарей использовали чердаки окраинных зданий Маттишкемена и Варшлегена. Чердаки в двух домах Орловцев облазил лично. Дома находились вблизи пехотных цепей и попадали в зону ружейного огня противника, зато отсюда открывался отличный обзор поля сражения. Из чердачного окна Орловцев и заметил в бинокль первые немецкие пехотные колонны, приближающиеся с юго-западного направления. Тем временем назначенный в общий резерв Троицкий полк разместился у помещичьего дома в Рудбарчене. Однако стоял он там недолго. Как только наблюдатели обнаружили угрозу атаки противника на части генерала Беймельбурга, резерву приказали двигаться к Маттишкемену и там стать в овраге чуть южнее дороги из этого селения в Рудбарчен. Следом и штаб дивизии перешёл ближе к Маттишкемену.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторической прозы

Остап Бондарчук
Остап Бондарчук

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Хата за околицей
Хата за околицей

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Осада Ченстохова
Осада Ченстохова

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.(Кордецкий).

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Два света
Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза