Читаем Возвращение на Голгофу полностью

1Радус-Зенкович Лев Аполлонович (21.02.1874— 12.04.1946), уроженец г. Юрбаркас (Литва). Закончил Полоцкий кадетский корпус и Павловское военное училище в 1894 г. С 25.09.1912 г. начальник штаба 27-й пехотной дивизии. Участвовал в походе в Восточную Пруссию, в боях при Сталлупенене и Гумбиннене. За отличия награжден Георгиевским оружием 18.03.1915 г. Командир 199-го пехотного Кронштадтского полка с 10.12.1914 г. по 3.06.1915 г. Начальник штаба 10-й Сибирской стр. дивизии на Румынском фронте с 16.02.1916 г. по 6.01.1917 г. Ген.-майор с 10.04.1916 г. Командующий 22-й пех. дивизией с 10.09.1917 г. В 1919–1920 гг. работал в Военно-Исторической комиссии. Включен в списки Генштаба РККА. С 1920 г. работал в представительстве Литвы в Москве. По приглашению министра охраны края Литвы в декабре 1920 г. выехал с семьей в Литву и поступил на службу в Литовскую армию. Получил назначение генералом для особых поручений при министре охраны края. С 1921 г. начальник отдела Военных наук. В 1922 г. был назначен начальником Высших Офицерских курсов и руководил ими до выхода в отставку в 1928 г. Участвовал в создании Военно-Научного Общества и был избран в его центральное управление. С 3.11.1923 по 29.02.1924 г. совмещал свою должность с должностью начальника Генштаба. Неоднократно выполнял дипломатические поручения литовского правительства, внес огромный вклад в воспитание и обучение кадрового состава Литовской армии. Курсы под его руководством окончило большинство высших офицеров Литовской армии. Под его редакцией вышли уставы Литовской армии. Автор трудов по военной истории и тактике. С 1.03.1924 г. постоянный член Госсовета Обороны. В 1944 г. предпринял неудачную попытку эмигрировать на Запад, вернулся в Каунас и до кончины скрывался. Похоронен на кладбище в Панемуне. Семья в 1949 г. арестована и вывезена в Сибирь.

2 Населённые пункты на западе Литвы: Олита — г. Алитус; Симно — г. Симнас; Вержболово — г. Вербалис, чаще пограничная станция Кибартай.

3Фон Ренненкампф Павел-Георг Карлович (17.04.1854 — 01.04.1918). Уроженец замка Панкуль близ Ревеля (г. Таллин). Службу начал в 1870 г. унтер-офицером 89-го пехотного Беломорского полка. Окончил Гельсингфорсское пехотное юнкерское училище в 1873 г. Выпущен корнетом в 5-й Уланский Литовский полк. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба в 1882 г. по 1-му разряду. Принимал участие в Китайской кампании 1900 г., за боевые отличия награжден орденом Св. Георгия 4-й и 3-й степени за успешное преследование неприятеля, захват с боя Цицикара, занятие Гирина и взятие 122 вражеских орудий. Участник русско-японской войны 1904–1905 гг. Командующий Забайкальской казачьей дивизией с 1.02.1904 г. Генерал-лейтенант с 30.06.1904 г. Начальник Забайкальской казачьей дивизии с 21.08.1904 г. по 31.08.1905 г. Под Ляояном тяжело ранен в ногу. В Мукденском сражении возглавлял Цинхеченский отряд, на левом фланге Маньчжурской армии. Командир 7-го Сибирского армейского корпуса с 9.11.1905 г. по 9.06.1906 г. За боевые отличия награжден Золотым оружием, украшенным бриллиантами (ВП 30.01.1906), и Золотым оружием с надписью «За храбрость». Участвовал в подавлении революционных выступлений в 1905 г.; командовал особым карательным отрядом, с которым восстановил сообщение Маньчжурской армии с Западной Сибирью, подавив революционные выступления в полосе железной дороги. Командир 3-го Сибирского армейского корпуса (09.06–27.12.1906). Командир 3-го армейского корпуса с 27.12.1906 г. по 20.01.1913 г. в Виленском ВО. Генерал от кавалерии с 6.12.1910 г. Генерал-адъютант (1912). Командующий войсками Виленского ВО с 20.01.1913 г. Командующий 1-й армией с 19.07.1914 г. по 18.11.1914 г. Первым из офицеров и генералов русской армии был удостоен награды за боевые отличия в Великой войне (орден Св. Владимира 2-й ст. с мечами — ВП 16.08.1914 г. «за отличие в делах против германцев»). После Февральской революции был арестован и помещён в Петропавловскую крепость, находился под следствием Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, но по результатам следствия фактов для выдвижения против него обвинения собрано не было. После Октябрьской революции был освобожден и уехал в Таганрог. После занятия города большевиками перешёл на нелегальное положение. Арестован ВЧК в ночь на 13.03.1918 г. Отказался от предложения вступить в Красную армию. В конце марта В.А. Антонов-Овсеенко распорядился его расстрелять. В ночь на 01.04.1918 г. отвезен за город и у Балтийской железнодорожной ветки расстрелян. Тело с огнестрельными ранениями головы обнаружено 18.05.1918 г. в яме у полотна железной дороги.

4 Посёлки на востоке Калининградской обл.: Допенен — Покрышкино; Гёрритен — Пушкино; Будведчен — Вишнёвое; Толльмингкемен — Чистые Пруды.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека исторической прозы

Остап Бондарчук
Остап Бондарчук

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Хата за околицей
Хата за околицей

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Осада Ченстохова
Осада Ченстохова

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.(Кордецкий).

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза
Два света
Два света

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.

Юзеф Игнаций Крашевский

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза