Возвращение Ктулху

Я положил руки на клавиатуру, застучал по кнопкам, запуская программу «Погружение». На мониторе передо мной одно за другим открылись несколько окон, по-комариному заныли сервомоторы, приглушенно загудели насосы. Программа пошла. Теперь она автоматически уравняет температуру воды в саркофаге с температурой кожи Роберта, возьмет на себя слежение за десятками параметров, обеспечивающих его полную изоляцию от внешнего мира. С этой минуты он не услышит даже моего голоса — связь в ходе эксперимента будет работать в одностороннем режиме.

Я попытался представить его сейчас там — в полной темноте, в безмолвии, плавающим в стальном гробу, — и ощутил что-то вроде приступа клаустрофобии. По коже пробежали мурашки. Бр-р-р!

Теперь мне оставалось лишь отстраненно наблюдать за ходом эксперимента. Все остальное взяла на себя разработанная Робертом программа. Только в самом крайнем случае, если датчики покажут угрозу его жизни, я должен вмешаться в ее ход… но не раньше.

Время тянулось медленно. За пределами неверного круга света, очерченного вокруг нашей аппаратуры, сгустился непроглядный мрак глубокой ночи, и мне начинало казаться, будто этот мрак растворил в себе не только пустое пространство склада, но и лежащий за его стенами город, и вообще весь мир… Меня окружала гулкая тишина, нарушаемая лишь тихим гудением сервоприводов, мерным писком датчиков, регистрировавших пульс Роберта, да его искаженным электроникой почти до неузнаваемости голосом, что время от времени шелестел в наушниках.

Будто загипнотизированный, сидел я перед пультом, не отрывая взгляда от компьютерного монитора, по которому ползли зеленые зубчатые кривые линии, и вслушивался в этот странно обесцвеченный ларингофоном голос, ронявший короткие фразы.

— Странное ощущение… Кажется, будто меня подвесили в пустоте. Не могу даже сообразить, где верх, где низ…

Еще почти через час:

— Такое впечатление, словно тело растворилось. Если бы не стук сердца, я мог бы решить, что у меня его больше нет…

Зеленые зубцы на мониторе становились выше и острее, но пока не выходили за критические значения, что не давало мне повода для вмешательства. С Робертом явно что-то происходило. Он все глубже и глубже погружался в состояние, подобное тому, какого достигали с помощью медитаций буддийские монахи.

Мои глаза слезились и слипались от напряжения, так что приходилось часто моргать и тереть их тыльной стороной ладони, чтобы отогнать застилающую поле зрения муть. Исподволь меня охватывала апатия — реакция на нервное напряжение этой бесконечной ночи.

На какую-то секунду я, наверное, даже уснул, потому что голос Роберта, раздавшийся в наушниках, заставил меня очнуться и резко вскинуть голову.

Голос звучал на удивление четко и внятно:

— Огни… Я вижу мерцающие огни!.. Они фиолетового и зеленого цветов и выглядят так, словно просвечивают сквозь толщу тумана…

Пульс Роберта подскочил до 150 ударов в минуту, кровяное давление тоже поднялось, но все же не достигло того уровня, когда я мог прекратить ход эксперимента. Скосив глаза в правый нижний угол монитора, я машинально отметил время. 3:41 ночи. Самое темное время суток…

Роберт тем временем продолжал торопливо пересказывать то, что видел там, в темном чреве саркофага.

— Огни приближаются… Они становятся ярче и танцуют вокруг меня, подобно светлячкам… Мне кажется, они… они зовут меня с собой… Мне кажется, я уже совсем близко…

Мои глаза метались по индикаторам и датчикам. Какие еще, к дьяволу, мерцающие огни? Куда они могут звать Роберта в герметично закрытом саркофаге?! Что это — галлюцинации?.. Или… или он добился того, ради чего затеял этот эксперимент — нашел путь за пределы нашего мира?..

Пальцы, лежащие на клавиатуре, готовые в любой момент оборвать программу «Погружение», слегка подрагивали. От сонной одури не осталось и следа, сердце мое стучало, как отбойный молоток, адреналин в крови явно зашкаливал.

— Эти огни… они ведут меня за собой. Я плыву… нет, лечу вверх, поднимаюсь в каком-то колодце. Вижу впереди свет… Он желто-зеленого странного оттенка, как будто солнце просвечивает сквозь слой воды, и разгорается все ярче…

Эйфория, звучавшая в голосе Роберта, видимо, каким-то образом передалась и мне, поскольку я на миг испытал что-то вроде приступа головокружения. Кровь стучала в висках. Мне даже показалось, что тьма склада озарилась тусклым, еле уловимым зеленоватым светом — будто отсвет далекого зарева за пыльными стеклами. Я встряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Голоса! — воскликнул Роберт. — Я слышу голоса… Они… поют… зовут меня. О, эта неземная музыка становится громче по мере приближения…