Возвращение короля

Мерри не мог говорить и только плакал. – Простите меня, повелитель, – всхлипнул он наконец. – Я ослушался вас и вся моя служба была в том, что я плакал, прощаясь с вами.

Теоден слабо улыбнулся. – Не печалься! Я простил тебя. Нельзя запретить доблесть. Живи и будь счастлив, и не забывай меня. Никогда уже не придется мне сидеть с кубком и слушать твои рассказы, – он закрыл глаза и умолк, потом заговорил снова: – Где Эомер? Мне хотелось бы видеть его, пока зрение не угасло. Он будет правителем после меня. И пусть известит Эовин. Она не хотела отпускать меня, и я никогда больше не увижу ее. – Но, повелитель... – запинаясь, проговорил Мерри, – она...

Только тут он услышал кругом шум, возгласы и звуки рогов. Оглядевшись, он вспомнил, что находится на поле битвы. Ему казалось, что с тех пор, как Теоден упал, прошло много времени, хотя в действительности это было всего несколько минут назад. На них как волна прибоя надвигалась новая схватка и вот-вот должна была захлестнуть их. С юга и с востока подходили отряды Мордора, с севера были сомкнутые ряды ристанийцев, а из Города выходил большой отряд под голубым знаменем Дол Амрота.

Эомер первым подскакал сюда, увидел убитое чудовище и поверженного Теодена. Соскочив с коня, он скорбно остановился над правителем. Один из его рыцарей взял знамя Ристании из рук убитого знаменосца и поднял его. Теоден медленно открыл глаза, увидел знамя и жестом попросил приподнять себя. – Ты – мой приемник, – сказал он. – Веди войска к победе! И простись за меня с Эовин, – он закрыл глаза и умер, так и не узнав, что Эовин была рядом с ним до конца. Всадники заплакали о Теодене. Все они любили его.

Тогда возвысил голос Эомер: – Не надо плакать, друзья! Унесем тело с поля битвы, чтобы кони не затоптали его. Тела его рыцарей тоже надо унести, – он оглядел убитых, называя их по имени, и вдруг узнал среди них сестру. Пошатнувшись, словно ему в сердце вонзилась стрела, он побледнел от гнева и скорби, а глаза вспыхнули яростью: – Эовин! – вскричал он. – Смерть, смерть всем им! – он затрубил в рог и снова закричал своим воинам: – Смерть! Бейте врагов! Пусть ни один из них не уйдет отсюда!

Крик его подхватили отряды. «Смерть! Смерть!» – прокатилось по рядам, и воины помчались за предводителем. Ристанийцы не пели больше, но ударили на врага с такой яростью, что сразу смяли и расстроили его ряды.

Мерри стоял в стороне и плакал, никто его не замечал. Потом он вытер слезы, и подобрав зеленый щит, который дала ему Эовин, забросил его за спину. Потом начал искать свой меч. В тот миг, когда он нанес удар Королю-Призраку, правая рука его отнялась и оружие выпало, теперь он мог действовать только левой рукой. Вскоре он увидел меч, но клинок дымился, как ветка, брошенная в костер, и пока Мерри изумленно смотрел, он съежился истлел и исчез.

Так оправдались слова древнего предсказания о Короле-Призраке: погиб от руки не человека, а хоббита, другой удар был нанесен не воином, а женщиной. Мерри в тот миг забыл и Тома Бомбадила и могильник, в котором бесчисленные годы ожидал его нуменорский клинок, выкованный на погибель слугам Мордора. Ни один другой меч, даже в самой могучей руке не мог бы нанести вождю назгулов такой смертельной раны, не смог бы разрубить узы, скреплявшие незримое тело с черной душой.

Воины подняли тело правителя и на носилках из копий и плащей понесли в Город. Другие на таких же носилках несли Эовин. Тела рыцарей из свиты Теодена сложили подальше от убитого чудовища и обнеси оградой из копий. Когда бой окончился, чудовище сожгли, а коня Теодена похоронили там, где он погиб, и воздвигли на могиле камень с эпитафией на языках Гондора и Ристании.

На этой могиле трава всегда была зеленой и пышной, а место, где сожгли чудовище, всегда оставалось черным и безжизненным.

В глубокой печали шел Мерри рядом с носилками, не думая больше о войне. Он устал, все тело болело и его бил озноб. Ветер с моря принес тучу с дождем, и казалось, что само небо оплакивает смерть Теодена Ристанийского и отважной Эовин.

Как в тумане Мерри видел движущийся навстречу отряд из Города. Его вел Имрахиль. Приблизившись, он спросил:

– Какую ношу несут воины Ристании?

– Правителя Теодена, – был ответ.

Имрахиль спешился и, преклонив колено, почтил павшего вождя. Потом взглянул на Эовин и был поражен ее красотой. Он прикоснулся к маленькой, но твердой руке, вгляделся в лицо и спросил:

– Есть ли лечители в Городе? Она ранена, быть может смертельно, но еще жива, – с этими словами он поднес к губам Эовин свою блестящую латную рукавицу, и полированный металл чуть затуманился от слабого дыхания.

Имрахиль со своими людьми поспешил на поле, сразу вступив в бой. Из Мордора подошли свежие силы, а из Города, на помощь Эомеру, вышли войска союзников Гондора, но между ними и ристанийцами вклинивались все новые и новые отряды врагов.

Вдруг со стен Города послышались громкие крики. Время близилось к полудню, солнце разогнало тучи, и в ярком свете дозорные увидели зрелище, наполнившее сердца несказанным смятением.