Возвращение короля

Страшное существо спускалось кругами все ниже, потом растопырив лапы, выгнув длинную, голую шею, разевая усаженный острыми зубами клюв, чудовище село и, качнувшись, угнездилось на трупе коня.

На его спине сидел всадник, огромный и грозный, закутанный в черный плащ. Железная корона венчала его, но между короной и плащом был только мрак и мертвенный блеск глаз. Это был предводитель назгулов. Исчезнув от Ворот, он вернулся по воздуху, а теперь спустился, неся гибель, превращая надежду в отчаяние, победу в смерть. В руке он держал железную палицу.

Все рыцари, сопровождавшие Теодена, были либо убиты, либо унесены обезумевшими конями. Только Дернхельм, чья верность превышала страх, остался на месте. Все это время Мерри безопасно сидел позади него, но когда на землю пала тень, конь сбросил их обоих и умчался в ужасе. Мерри упал и быстро отполз на карачках, оглушенный и ослепленный страхом.

– Встань! – Встань! – твердил он себе. – Ты же должен быть при Теодене. «Как отец будете вы для меня» – ты же сам это сказал, – но воля была бессильна. Он не осмеливался даже открыть глаз и оглядеться.

Потом ему послышался голос Дернхельма, странно похожий на другой, очень знакомый ему. – Прочь, нечистый сын мрака, пожиратель падали! Оставь мертвых в покое!

И другой голос, полный холодной злобы, сварливо возразил: – Не становись между назгулом и его добычей, умрешь. Я унесу тебя туда, где твою плоть сожрут, а душу отдадут во власть Бессонного Ока.

Лязгнул меч, выхваченный из ножен. – Что ж, попробуй, если сможешь! А я, если смогу, помешаю тебе!

– Помешаешь мне? Глупец! Ни один воин не может помешать мне!

И тут Дернхельм засмеялся и в его голосе был звон стали. – Но я не воин. Перед тобой женщина! Я Эовин, дочь Эомунда. Не становись между мною и моим родичем и повелителем! Ты не забыл древнее предсказание? Так уходи! Будь ты живой или только оживший, прикоснись к нему – и погибнешь.

Крылатое чудовище неожиданно тонким и противным голосом закричало на нее, но Черный Всадник молчал, казалось, глубоко озадаченный услышанным. От изумления Мерри забыл страх и открыл глаза. В нескольких шагах от него сидело чудовище, вокруг него распространялся мрак, над ним грозной тенью возвысился назгул. Немного левее, обратясь лицом к нему, стоял тот, которого Мерри звал Дернхельмом, но теперь шлем упал с головы воина, освободив золото волос, рассыпавшихся по плечам. Серые как море глаза смотрели твердо и гневно. В одной руке воин сжимал меч, в другой – щит, которым заслонялся от взгляда страшного врага.

Да, это была Эовин. Мерри вспомнил, как она стояла в Северной Лощине, прекрасная, но потерявшая надежду и радость жизни. Сердце хоббита наполнилось жалостью и восхищением, и в нем проснулась медлительная отвага его племени. Он приподнялся и, стиснув руки, прошептал: – Она не умрет! Такая прекрасная, такая печальная... По крайней мере, она умрет не одна!

Черный Всадник не замечал его, а Мерри все не решался двинуться, чтобы не привлечь на себя губительный взгляд. Потом, очень медленно начал отползать в сторону. Но Вождь-Призрак все думал о женщине, стоявшей пред ним и о древнем предсказании.

Вдруг крылатое чудовище взмахнуло своими зловонными крыльями, прянуло в воздух и ринулось на Эовин, крича и стараясь ударить ее клювом.

Эовин не дрогнула: она была истинной дочерью Ристании, тонкой и стройной как стальной клинок и такой же гибкой и упругой. Ее удар был молниеносным и смертельным: он обрушился на вытянутую шею и она упала как камень. Эовин отскочила назад и обезглавленное чудовище, раскинув огромные крылья, рухнуло на землю. В тот же миг мрак исчез, и волосы Эовин заблестели на солнце.

Но Черный Всадник уже стоял перед нею, огромный и грозный. Со злобным криком, нестерпимым для слуха, он нанес удар палицей. Щит Эовин разлетелся, рука, державшая его, переломилась, и сама она зашаталась и упала на колени. Тогда Всадник навис над ней как туча и вновь взмахнул палицей, чтобы нанести последний удар...

Но вдруг он отпрянул, вскрикнув от страшной боли, и удар палицы безвредно обрушился на землю. Это Мерри вонзил в него сзади нуменорский клинок из могильника, пробив черный плащ и невидимое тело ниже панциря. В тот же миг Эовин, привстав, последним усилием вонзила меч в пустоту между плащом и короной. Меч разлетелся вдребезги. Корона покатилась со звоном. Эовин упала на поверженного врага. Но плащ и панцирь были пусты и лежали на земле, смятые и бесформенные, а в воздухе пронесся, замирая, бесплотный жалобный голос, и навеки затих в поднебесье.

Мерри стоял среди тел, мигая как сова днем, слезы слепили его. словно в тумане видел он золотые косы Эовин, распростертой неподвижно, и лицо Теодена, погибшего в час своей славы. Хоббит наклонился и взял его руку, чтобы поцеловать. Глаза Теодена открылись.

– Прощай, мой добрый Мериадок, – с трудом произнес правитель. – Я весь разбит. Я умираю, но не жалею об этом: я убил змею. Утро было мрачное, но день будет радостным, а вечер – золотым.