Возвращение клана. Том 2

В общем, таким образом численность студентов и, соответственно, учебных рук всегда сохранялась на примерно одном и том же уровне. Хотя, честно сказать, ранее я думал, что весь этот процесс был куда более хаотичным и не объединённым в какую-то единую систему. А после финального экзамена в школе с его кровавой развязкой и вовсе какое-то время считал, что Кланы заведомо давят бесклановых чародеев, превентивно устраняя будущих конкурентов и попусту растрачивая будущие бесценные чародейские ресурсы полиса.

Я и сейчас мнения о самой жестокой природе того экзамена в лесу не изменил! Но мне стал понятен сам принцип, из-за которого кланы настаивали на том, чтобы бесклановые выпускники, желающие продолжать учиться в главных чародейских учебных учреждениях полиса, были подвергнуты столь суровому испытанию. И дело было вовсе не в том, что кто-то там ненавидел или презирал этих детей, а в том, что одарённые хотели защитить своих собственных от тех, кто просто изначально не предназначен для чародейской жизни, но и думает только о лучшем для себя статусе. А значит, может предать, продать, ударить в спину или бежать с поля боя, бросив раненых товарищей. Ведь при все угрозе от монстров очень многие экзаменуемые, как в мой день, так и в последующие, вместо того чтобы выполнить поставленную перед ними задачу, узнав, что нет никаких правил, в первую очередь, занялись устранением соперников, а кто-то и вовсе удовлетворением похоти.

Вздохнув, я, не вынимая рук из карманов, перепрыгнул чрез невысокую каменную оградку и, скользнув между деревьями, зашагал к виднеющемуся уже корпусу моего общежития, прямо по газону, ведь, если идти к ним не от главного входа, то разнообразные дорожки и аллейки в кампусе были проложены максимально неудобно. Впрочем, правило «По газонам не ходить!» к территории Тимирязевской Академии никак не относилось.

Даже наоборот, в прошлом году нам настоятельно советовали стараться по возможности больше двигаться по траве и даже грязи, а не по асфальту и брусчатке! А всё потому, что так можно было в пассивном режиме тренироваться не оставлять следов. И если на размокшей земле это было делом не особо хитрым, во всяком случае, когда ты уже умел бегать по стенам, то вот научиться двигаться так, чтобы трава под твоими ногами если и приминалась к земле, то всё равно быстро расправлялась так, чтобы по ней ничего нельзя было прочитать, у меня так и не получалось.

Войдя в холл своего общежития, с ходу махнув рукой паре знакомых студентов, завтракавших с утра пораньше в нашем кафетерии, а также вежливо кивнув рыжеволосому торговцу оружием, амуницией и припасами и направился прямиком на крышу. Точнее, не в саму мансарду, где также располагались так называемые пустующие «тревожные» жилые комнаты на пять спальных мест, предназначенные для учебных и действующих рук, которым по какой-то причине нельзя было разделяться, а в небольшую пристройку-птичник, в которой содержались два «Золотых Голубя», приписанных к общаге.

Подойдя к небольшой конторке, я вытащил из держателя на ней два листочка бумаги и металлическое перо, после чего, макнув его в чернильницу, быстро написал два сообщения с общим смыслом, что я преодолел свои «трудности» и вернулся на территорию кампуса, а также готов к «труду и обороне». Первое предназначалось для ректората, а второе для Марфы Александровны, нашей наставницы и моего непосредственного командира.

Вытащив свёрнутые в трубочку записки в кожаные тубусы, пристёгнутые к лапам жёлтых пернатых хищников, которые по какому-то кармическому недоразумению именовались «Голубями», я внимательно посмотрел прямо в глаза тому, который должен был полететь в ректорат. Мысленно, как учили, представил главное здание кампуса. Умная птица, понимая, что ей нужно попасть не к кому-то, а в их птичник, где неизвестный мне на лицо дежурный заберёт у неё послание, кивнула и тут же, громко хлопая крыльями, спрыгнула с жёрдочки, устремившись в большое не застеклённое окно. Второму, я также мысленно продемонстрировал образ тётки Марфы, точно зная, что та уже заходила в этот птичник, и «Золотой голубь» кивнул, показывая, что узнал человека, которому предназначена доставка, после чего улетел.

Я же отправился к себе в комнату, чтобы, зайдя, обнаружить своего соседа сидящим посреди комнаты, скрестив ноги, и внимательно рассматривающим меч с относительно короткой ручкой и очень длинным, тонким лезвием под три метра.

— Привет, — поздоровался я, закрывая за собой дверь. — Это что за хрень?

— Привет, — Лазарев поднял на меня взгляд своих красных глаз и усмехнулся. — Смотрю, ты всё же оправился…

— Ну да… — я слегка поморщился, понимая, что последние три недели был не самым дружелюбным соседом, а скорее ещё одним предметом мебели. — Да… Один умный человек отругал меня и буквально пинком оправил из храма, где Хельга похоронена, в объятия наших хранительниц очага. А уж они мне мозг слегка почистили.