Читаем Возвращение к любви полностью

Нистор быстро поднял глаза на Могу и тут же их опустил. Не выдержал его взгляда. От двоюродного брата, Никифора, он слышал, что генеральный директор — человек весьма суровый; никто не смеет ему перечить, и даже первый секретарь райкома партии его побаивается; говорили еще, и кузен это подтверждал, что с приходом Моги в Пояне стало больше порядка, трудиться стало привольнее, люди лучше зарабатывают. Все это мало интересовало Нистора. Гораздо более важным для него, надеявшегося вернуть сына, было то, что Мога, не сумевший забыть Нэстицу, до сих пор так и не женился. Такая преданность, как и то, что он вырастил и воспитал Матея, в глазах жителей Пояны и особенно старожилов ценилась особенно высоко.

Вчера Нистор побывал на погосте, на могиле Нэстицы. Нашел ее ухоженной, окруженной металлической оградкой, со сверкающим на солнце памятником, с большим кустом кроваво-алых роз. Постоял несколько минут молча, перекрестился и вздохнул. Срывавшая траву с соседней могилки старушка сказала: «Повезло бедняжке хотя бы на мужа, человека с добрым сердцем… Ухаживает за могилой, заботится… Да и сынок частенько ее навещает…»

«Кто же ее муж?» — с любопытством спросил Нистор, кивнув в сторону фотографии, с которой печально глядела Нэстица. «Не знаешь? — удивилась старушка. — Директор наш. Мога — его фамилия…»

Вот так, хоть и после смерти Нэстицы, а все-таки ее мужем признали Могу. Что еще требовалось ему, Нистору?

— Матей… Сынок-то мой… — пробормотал Нистор и положил руки на стол.

…Настала уже осень с моросящими, холодными дождями, студеная осень, и осень стояла в душе Максима. Не так уж редко доводилось ему проходить мимо дома Нэстицы, в котором доживали свой век ее родители. Обоим было за семьдесят; жили одиноко, в сорок четвертом их сын погиб на фронте, невестка забрала ребенка и возвратилась в родное село Стурдза. Затем они выдали дочь за Нистора, в надежде, что девушка будет жить в достатке и покое. Не захотели иметь зятем Максима, который вроде и был на важной службе, но, несмотря на это, даже одежонки-то приличной не имел. После смерти Нэстицы отец ее и мать стали совсем беспомощными. К сбору винограда Нистор оставил трехлетнего сынишку на их попечение — в его семье мальчика взять не захотели, — и уехал куда глаза глядят, искать лучшей жизни. Перед тем заверил стариков, что приедет за Матеем, как только устроится.

Но пришел другой, пришел Мога. Стояла такая же поздняя осень с нескончаемыми дождями, с холодными ветрами. Матей сидел на призбе, завернутый в тряпье, и что-то вяло жевал. Максим как раз проходил мимо, намереваясь завернуть к старикам, спросить, не нужна ли им помощь. Увидев же мальчонку, оставленного без присмотра, застыл на месте со слезами на глазах. Дитя Нэстицы! У малыша были ее глаза — ясные и чистые, глядевшие на него с печалью и тоской — таким же взглядом провожала его Нэстица, когда они расставались… Увидев его, мальчик поднялся на ножки, приблизился к краю призбы и протянул трепетную ручонку, в которой держал корку хлеба. Что означал его жест? Хотел разделить с незнакомцем хлеб? Просил взять его на руки, прижать к груди, обласкать?

Максим взял его. Мальчик сразу обвил его шею ручонками, и так они вместе вошли в дом. С того вечера Максим остался жить у стариков, а год спустя оформил документы на усыновление.

Рассказать все это чужому человеку, который попрал ногами любовь, свой долг мужа и отца? Поведать ему о том, как бежал он однажды из последних сил к докторше Валентине Рареш, чтобы спасти Матея, в котором едва теплилась жизнь? О том, как он привел его за ручку в школу в первый день, в первый класс?

К чему?

— Матей ответил сегодня со всей ясностью на вашу просьбу, — сказал Мога, сверля его взглядом. — Он нас с вами уже рассудил!

Нистор поднял на Могу глаза; перед ним сидел настоящий великан. В эти минуты наивысшего напряжения, когда неудержимое стремление вернуть себе сына привело его сюда, Нистор чувствовал, правда, что способен помериться силами и с таким богатырем. Однако последние слова Моги обезоружили его. «Матей нас нынче и рассудил!»

Нистор в бессилии пожал плечами: требовать более было нечего. Кивнул только — вроде поклонился, поднялся и вышел, сложив за спиной руки, как приговоренный.

Максим Мога проследил за ним в окно, как он медленно шагал, поигрывая брелоком с ключами от машины. Раза два останавливался, взвешивая что-то про себя, затем решительно махнул рукой, словно от чего-то окончательно отказываясь. Желтые «Жигули» ждали его на дороге.

Открыв дверцу, Нистор еще мгновение смотрел на окна кабинета. «О чем он теперь думает? На что решился? Что собирается еще предпринять?» Любопытным взором Мога проводил машину, со злостью сорвавшуюся с места. И почувствовал, что сердит на Нистора гораздо меньше, чем вначале. В сердце скользнула жалость — каким бы ни был этот человек, он был отцом и утратил в этот день, может быть, самое дорогое, что было у него в жизни, — сына. И виновен в том также он, Максим Мога, хотел он того или нет, придется это признать. Не в той мере, как сам Тэуту, но все-таки…

Перейти на страницу:

Похожие книги