Возвращение из Трапезунда

Лидочка с облегчением пошла за спутником Ахмета, но уже через несколько шагов почувствовала такую слабость в ногах, что остановилась и оперлась рукой о стену.

– Нельзя стоять, – сказал молодой татарин, несший ее чемодан.

Лидочке не хотелось признаваться в своей слабости, но она не могла сделать ни шагу. Тогда молодой татарин поставил чемодан на пол, показывая этим, что умывает руки. Обернувшись и увидев это, возвратился Ахмет. Лидочке было стыдно, хоть сквозь землю провались. Но тут она увидела, что в зал вошел и остановился, словно отыскивая взглядом очередную жертву, тот самый скуластый матрос, который отобрал у Андрея портсигар. Карманы его бушлата были оттопырены, и Лидочке даже показалось, что она угадывает в правом кармане очертания портсигара.

– Он, – прошептала она.

Как раз в этот момент матрос обернулся и встретился с ней глазами. На какое-то мгновение их взгляды слились, и Лидочка испугалась, что он прочел ее мысли, но матрос вдруг весело подмигнул ей, и Лидочка непроизвольно улыбнулась ему в ответ – такая у матроса была широкая и открытая улыбка веселого негодяя и пьяницы.

Матрос тут же забыл о хорошеньком личике, увиденном в толчее – не для этого он здесь был, – он был охотником на беззащитную дичь мужского пола.

И как только он выпустил Лидочку из поля зрения, она кинулась к подошедшему Ахмету:

– Это он, Ахмет, миленький, это же он!

– Что с тобой, не волнуйся.

– На нас смотрят, – с осуждением сказал молодой татарин.

– Он отнял у Андрея портсигар. Вон там, в правом кармане!

– Какой портсигар, объясни.

– Когда они схватили и повели Андрея, он отнял у Андрея портсигар, его надо обратно взять.

– Украл, да? – спросил второй молодой татарин, подойдя к ним.

Ахмет смотрел на нее удивленно, и Лидочка прочла в его взгляде вопрос, можно ли говорить о каком-то портсигаре, когда Андрею грозит смерть.

– Это самая ценная вещь! – чуть не кричала Лидочка, которой казалось, что без портсигара Андрей бессилен, никогда не вернется к ней. – Это подарок Сергея Серафимовича!

– В карман положил? – спросил Ахмет.

– Я видела, в правый карман. Ахмет, миленький, у меня есть деньги, сколько хочешь, я все отдам – пойди купи у него портсигар, объясни, что это память об отце…

– Если подойти, – сказал молодой татарин, – то плохо. Он подумает – какой ценный вещь, сразу не отдаст и еще смеяться будет, он пьяный, он русский, я знаю, какой подлый.

– Иса прав, – сказал Ахмет. – Просить нельзя.

– Не просить – купить!

– Попробуем иначе, – сказал Ахмет и обратился к Исе с вопросом по-татарски, тот пожал плечами и тут же пошел прочь.

– Ну что? – спросила Лидочка.

– Ничего, пойдем на площадь. Ты не бойся. Сделаем.

– Может, я все-таки деньги отдам?

– Лида, ты глупый человек, – недобро улыбнулся Ахмет. – Раньше ты мне другом была. А теперь немного с ума сошла.

– Я так волнуюсь за Андрюшу.

– Ты и раньше волновалась, когда мы в Батуме жили. А что? Разве он не приехал? Ты меня знаешь?.. Иди к трамваю.

Ахмет шел чуть впереди и сбоку, сунув руку в карман пальто.

Молодой татарин, который нес чемодан, медленно топал за Лидочкой, согнувшись от веса чемодана и изображая носильщика.

– Иди к трамваям, – сказал Ахмет, полуобернувшись. – Но не садись, пока я тебе не скажу.

Они вышли на площадь. Как раз перед Лидочкой патруль матросов со смехом и грубыми шутками гнал перед собой стайку цыганских женщин. Мужчины-цыгане осторожно, стаей лисиц за волками, шли сзади. Один трамвай, совсем пустой, зазвенел, покатился через пыльную площадь прочь от вокзала. На его место устало, еле-еле, приехал другой.

– Пошли, – донесся голос Ахмета.

– Пошли, – сказал носильщик.

Откуда-то появилась толпа солдат, они были плохо одеты, папахи и шинели изношены и грязны, некоторые с винтовками, но большей частью безоружны. Завидя трамвай, они побежали к нему. Лидочка смешалась с этой толпой, она совсем не боялась солдат, которым тоже не было до нее дела; солдаты буквально внесли ее в трамвай, открытый, без стекол, – словно дачная веранда на колесах. Носильщик с чемоданом был поблизости – Лидочке была видна его серая фуражка, а Ахмета она увидела, только когда трамвай со звоном и веселым грохотом колес покатил в гору, мимо одноэтажных привокзальных домиков. Ахмет стоял на передней площадке, рядом с ним стоял Иса.

Лидочка еле удержалась, чтобы не закричать:

– Ну что? Что, удалось?

Ведь если не удалось, теперь этого матроса не отыскать.

Через три остановки Ахмет вдруг поднял руку и крикнул:

– Сходим, Иса!

– Сходим!

Молодой татарин подхватил чемодан и, расталкивая матерящихся солдат, полез к выходу, увлекая Лидочку.

Ахмет поднял руку, резко дернул за шнур, протянутый под потолком, трамвай отозвался грустным звоном, будто не хотел расставаться с Лидой. Но начал тормозить.

Ахмет первым успел соскочить с трамвая и подхватил Лидочку, которая замешкалась на подножке. Солдаты смеялись.

Трамвай тут же покатил дальше, солдаты махали с задней площадки.

– Быстро пошли, – сказал Ахмет. – Сегодня не надо гулять по улицам.