Возвращение из Трапезунда

– Потому что нашей России необходим Крым. Необходим как воздух. Нам нужен Черноморский флот, нам нужно море, нам нужны эти матросы… Мы не можем никому отдать Крым. А на него сейчас претендует Украина, его объявили своей собственностью татары, завтра его захотят захватить и сделать своим тылом Каледин и Корнилов. А мы его никому не отдадим.

– Как вы это сделаете? – искренне удивился Коля. – У вас же нет сил. Я знаю – матросы не поддержат большевиков.

– Правильно! Умница! – сказала Островская, подняв голову от блокнота. – Но не диалектик.

– Еще летом в стране за большевиками шли лишь тысячи людей. Сейчас у нас миллионная поддержка. Завтра с нами будет вся Россия, потому что русские любят одно – силу, – твердо сказал Гавен.

– Именно ее у вас и нет. Вы же не сможете прислать армию! Ее не пропустят украинцы.

– Мы сделаем свою армию здесь, – сказала Островская. – И с вашей помощью, Андрей.

– Я не состою в вашей партии.

– А мы тебя и не зовем, – сказал Гавен. – Оставайся нашим беспартийным другом.

– Почему я должен вступать в союз?

Островская громко рассмеялась.

– Потому что мы – победители. Победители завтра, – сказал Гавен. – И мы даем тебе, лейтенант, одну ночь на размышление.

– А я?

– А вы, Берестов, беспартийный молодой патриот, который нам нужен как попутчик. А завтра вы станете активным членом партии.

– Почему именно я? – спросил Коля.

– Вы не один, – кратко ответил Гавен, и Коля понял, что он не назовет ни одного имени. И правильно. «Если я соглашусь на сотрудничество с большевиками, я тоже не хотел бы, чтобы мое доброе имя трепали на всех перекрестках». – Если бы мы публиковали списки наших друзей, то вскоре бы их лишились. Большевики никогда не предают своих товарищей. В этом сила нашей партии.

Гавен говорил с легким латышским акцентом, но Коля, уловив акцент, все никак не мог понять, откуда этот человек родом.

– Вы ничем не рискуете, Берестов, – сказала Островская, кончив писать и пряча блокнот в карман кожаной тужурки, взятой у шоффэра или самокатчика. – А приобретаете по крайней мере жизнь.

– Идите и думайте, – сказал Гавен. – Женщины бывают слишком категоричны.

* * *

План, придуманный Гавеном и Островской, для исполнения которого требовался и Беккер, был авантюристичен и при нормальном порядке вещей не имел шансов на успех.

Но Гавен полагал, что при беспорядке, господствующем в Крыму, когда наиболее мощные силы – татарский курултай, севастопольский Центрофлот, Симферопольский Совет и земство – противостояли друг другу и никто не мог взять власть, именно большевики смогут победить – потому что они практичнее прочих.

Разработав план, Гавен стал торопить события, которые развивались следующим образом.

8 ноября заседал Центрофлот – реальная власть в Севастополе. Эсеры и меньшевики насчитывали в нем вкупе 49 человек, а большевики, временно объединившиеся с украинскими националистами, – 39. Еще человек десять представляли беспартийную часть флота. Собственно большевиков было чуть более десяти.

На этом заседании обсуждались проблемы с экспедиционными силами. На двух образовавшихся театрах военных действий требовались черноморские моряки: их просили украинцы в Киеве, чтобы защитить Раду от контрреволюции, их просили большевики в Ростове и Нахичевани, где разгорался мятеж во главе с генералом Калединым.

Идея с посылкой отрядов была подхвачена по разным причинам почти всеми членами Центрофлота. Для большевиков эта экспедиция была первым шагом к захвату власти и ликвидации этого самого Центрофлота, для врагов Гавена и даже для нейтралов, заинтересованных в спокойствии, она казалась замечательным поводом удалить из Севастополя наиболее шумных моряков в надежде на то, что они сложат головы на Дону. Так что Центрофлот дружно проголосовал за обе экспедиции и даже согласился выделить отряду, идущему на Ростов, два тральщика и два миноносца.

В отряд вошли некоторые большевики, но не была закрыта дорога и для буйных головушек, не подвластных никакой партийной дисциплине.

До конца ноября отряд спорадически сражался то с юнкерами, то с казаками, и преимущество было на стороне моряков, которые обладали мобильным тылом – тральщиками и миноносцами – и были куда лучше, чем их противник, вооружены. Об этом можно судить по телеграммам, получаемым Центрофлотом: