Возвращение из Трапезунда

– А я вот не уверен! – сказал Ленин. – У вас найдется гривенник? Вот возьмите у меня.

– Зачем?

– На чай. Могут не дать бесплатно. Вы же знаете русских.

Раздобыв за три рубля в гардеробной, где бывшие швейцары и дворники, ожидая, пока успокоятся революционеры, гоняли чаи, целый чайник заварки и два стакана, пан Теодор вернулся в маленькую комнату, где, сидя на матрасе, скрестив ноги в поношенных черных ботинках, его ждал Ленин.

– Ого! – обрадовался он. – Целый чайник! Не ожидал. А вы, знаете, произвели на меня неблагоприятное впечатление. Этот тип, сказал я себе, никогда не принесет чаю. Никогда! Типичный агент охранки! – И Ленин рассмеялся веселым, заразительным, искренним смехом. – Где же вы, батенька, так разжились?

– Вы еще не знаете всего, Владимир Ильич, – сказал, улыбаясь, пан Теодор и вытащил из кармана целую горсть дешевых, но в фантиках конфет «Забава».

– Это пир, это настоящий пир! – воскликнул Ленин.

Он сам разлил чай по стаканам. Они сидели на подушках на полу и искренне наслаждались горячим крепким напитком.

Ленин был интересен Теодору. Он давно уже выделял его из числа большевистских лидеров, да и вообще русских политиков, полагая, что если ему не свернут голову соратники, то настоящих соперников у него в России нет – он оказался на голову хитрее, решительнее, беспринципнее и гибче любого Милюкова или Керенского. Он понимал, что главное в политике – вопрос о власти. Он рвался к ней и, упуская ее – а это с ним не раз случалось в карьере, – начинал метаться, яростно интриговать и энергично спорить и каждый раз возвращал себе главенство в партии. Он всегда умел быть старше иных, даже если иные родились раньше его на десять или двадцать лет. И вел себя с соратниками так же круто и безжалостно, как с политическими врагами. Второе великое качество Ленина заключалось в том, что его ни на чем нельзя было подловить: ни на деньгах, ни на славе, ни на женщине – ему нужна была только власть, к остальному он был равнодушен. Как прикажете шантажировать, запугивать политического лидера, если он сидит на полу в необставленной комнате, пьет из лакейского стакана пустой чай, искренне полагая, что купил его за гривенник, а мысли его заняты тем, что происходит в соседнем зале, что делается на площади перед Зимним дворцом, что творится на близких к Петрограду железнодорожных станциях, и притом ему глубоко интересен его собеседник, потому что он может высосать из него сведения. Ленин давно понял, что его сила не только в характере, умении плести интриги и называть черное белым. Главное – информация, знание всего, что происходит в стране и в мире, желательно знание того, что творится в каждом человеке. Его русские коллеги и соперники были, как правило, ленивы и нелюбопытны – Ленин же всегда трудился.

– Это бессмысленно, – сказал он, вдруг прервав собственную фразу. – Бессмысленно топтаться на площади перед Зимним дворцом и уверять себя, что охрана дворца так велика, что Подвойскому с его силами ее не одолеть. Я убежден, что ударницы уже сбежали, потому что ночью темно и страшно, вот-вот придут матросы и всех изнасилуют. Вы со мной согласны, товарищ?

– Они уже ушли, – сказал Теодор. – И самокатчики ушли.

– Там осталось человек триста, не больше. И никто не хочет драться. Вперед же! – Ленин выбросил руку вперед.

Он так и замер с протянутой вверх рукой. Теодор подумал, что когда-нибудь в России поставят Ленину памятник – именно в такой позе.

Ленин вскочил, подбежал к двери, приоткрыл ее.

– По-моему, говорит Мартов, – сказал он.

Говорил Лев Мартов – один из основателей партии социал-демократов, человек уважаемый и независимый, вернувшийся в Россию вместе с Лениным. Мартов призвал к согласию между социалистическими партиями. Он убеждал съезд, что только союз со всеми левыми партиями спасет революцию.

Штурм Зимнего дворца продолжался, а зал, растерянно затихший после речи Мартова, ждал, что будет дальше.

Пройдет много лет, и революция будет постепенно введена в русло общепринятых мифов. Большинство из них будет создано сознательно людьми, которые захотят переписать историю в своих интересах и получат возможность это сделать. Одни – потому, что истинная роль в событиях их по прошествии времени уже не устраивала, иные потому, что имели основания бояться, что современники или потомки узнают неприглядную правду.

Некоторые из важных деталей той ночи – с 25 на 26 октября – в официальных учебниках и трудах пропадут. Пропадет великий вождь, который сидит за стенкой, на подушке, брошенной кем-то на пол, боясь выйти в шумящий революционный зал, и неистовствует от полного незнания того, что происходит вне и помимо его воли. На общем полотне победившей революции затерялся и забылся в протоколах, которые не принято было публиковать и даже читать, тот этап революции, когда отряды большевиков стояли перед Зимним дворцом, не решаясь начать наступление, а в зале заседания съезда Советов большевики старались сколотить общий фронт против Временного правительства и правых, которых считали непобежденными.