Возвращение из Индии

На этот раз занятие любовью доставило мне меньше удовольствия, при том даже, что длилось дольше и в один момент я даже почувствовал, что теряю сознание. Яркий свет в спальне, который мы не выключили, тоже не способствовал более сильному удовольствию, ибо оставлял в поле зрения не слишком зажигательную картину ее костлявых бедер, неистово ходящих подо мною — и это так контрастировало с мягкой белой плотью холеной женщины средних лет, спокойно лежавшей на этой самой кровати незадолго до того. Микаэла, кончая, испустила два коротких вскрика, как это делают потревоженные птицы, и я испугался, что причинил ей боль. Но, несмотря на некоторое разочарование, хорошее мнение о ней у меня не изменилось, и после того, как мы оделись и сели пить кофе с пирожными, которые я специально для нее купил, я с прежним удовольствием смотрел на ее ярко-синие глаза, которые излучали доверие к ее партнерам до тех пор, пока они не претендовали на большее, чем то, на что имели право. Она начала расспрашивать меня о моей работе в больнице и о моей новой работе в качестве анестезиолога в частной клинике в Герцлии. После этого ее заинтересовало, способен ли я определить различные экзотические болезни, с которыми ей довелось столкнуться в те три месяца, когда она работала на калькуттских тротуарах. Довольно оригинально описывала она этих пациентов, смешивая описание физических симптомов с психологическими наблюдениями, и делала это так наглядно и живо, что очень скоро моя гостиная была переполнена обитателями тротуаров и мостовых Калькутты во всем их красочном убожестве. Мне, как врачу, особенно нравилось отсутствие у нее брезгливости по отношению к больным, и это качество в моих глазах только увеличило ей цену.

— Жаль, что ты не получила медицинского образования, — сказал я ей, и она со мной согласилась. Да, ей и самой время от времени приходила в голову подобная мысль. Но каким образом могла она поступить в медицинский институт, если у нее не было даже документа об окончании средней школы?

Я был потрясен, услышав, что ее выгнали из одиннадцатого класса, — тем более, что моя мать, я уверен, обязательно обнаружит этот факт и поделится им с отцом, который так же, как и она, будет разочарован. Я собирался приехать с Микаэлой в Иерусалим к моим родителям на следующей неделе и официально представить ее им. При этом мне предстояло избежать даже малейшего намека на тот обескураживающий момент, что в настоящее время Микаэла работала официанткой в одном из кафе в центре города. С момента ее возвращения из Индии, у нее были проблемы с поиском места работы, равно как и с поиском своего места в этом мире, не исключено еще, что из-за непреходящей тоски по Индии, которая, по ее словам, буквально грызла и мучила ее ночью и днем, особенно потому, что возвращение это было вынужденным.

— Вынужденным? — изумился я. — Помнится, ты говорила совсем другое. Что вернулась для того лишь, чтобы рассказать родителям Эйнат о болезни их дочери.

— Не только поэтому, — призналась она честно. Она осталась без копейки. Без единой рупии. И ей не хватило мужества, чтобы заняться чем-то, что было ниже ее достоинства.

— Чем же это? — спросил я, похолодев.

Но выяснилось, что она имела в виду нищенство, занятие, не считающееся предосудительным с точки зрения буддистской философии, с которой она заигрывала. И я рассмеялся, испытав после испуга огромное облегчение, пусть даже у меня не было ни малейшего сомнения, что в прошлом у нее были мужчины, о чем свидетельствовала та легкость, с которой она отдалась мне. Так же легко и просто она поднялась, чтобы убрать со стола грязную посуду, которую тут же стала мыть в раковине. Я не стал останавливать ее, скорее, наоборот. Я хотел, чтобы она почувствовала себя в этом доме хозяйкой, пусть даже я знал, что новое мое жилище ей не нравится.

Она никак не могла понять, зачем молодому человеку вроде меня, вздумалось арендовать такую старомодную респектабельную квартиру со шкафами, доверху забитыми старым тряпьем.

— Они хотя бы сбавили в конце концов цену? — спросила она, стоя у раковины с необъяснимой враждебностью в голосе по отношению к Лазарам.

— Возможно, и снизят, — ответил я и рассказал ей, сколько я плачу. Сумма показалась Микаэле завышенной, тем более для человека, оказавшего хозяевам столь важные услуги. — Зато отсюда ты можешь увидеть кусочек моря, — сказал я, желая найти доброе слово для квартиры, и рассказал о красном луче света, который при закате падал прямо в мойку. — Тебе еще понравится мыть здесь посуду, — с улыбкой пообещал я ей.

— Уж не думаешь ли ты, что я буду специально приходить сюда, чтобы мыть тебе посуду? — с иронией ответила она.

— Не специально, — уточнил я. — А только тогда, когда будешь здесь. — И я пощекотал ее шею губами.