– Беседуя с ребятами, Эйк рассказал им, каким образом был возвращён из небытия Рель, со многими подробностями, и позволил себе помечтать о том, что скоро можно будет вообще возвращать покинувших нас навсегда. Ребята оказались молодцами, настоящими латянами, не стали больше ничего расспрашивать, а уж тем более - просить.
Мальчишка в это время почти весь залился краской, я даже не знал, что вообще можно так краснеть, настолько сильно и почти равномерно.
– Но и в тайне не держали. И Дор узнал от них всё. Когда же наконец-то и ему подошла очередь поговорить с Эйком, он спросил прямо, можно ли восстановить его отца, погибшего на Онни. И Эйк, ни о чём не задумываясь, сказал, что принципиально это возможно. И Дор воспользовался правом просьбы.
О праве просьбы я знал. Уже знал. Потомок погибшего в бою героя имел право на просьбу. Но лишь в том случае, если она была направлена на спасение чьей-либо жизни. Отказать в выполнении этой просьбы было бы для латянина равносильно потере лица, уважения окружающих и доброго имени.
– Он хочет, чтобы мы вернули его отца.
– Отказать мы не имеем права, - сказал я.
– Но имеем право просить отказаться от просьбы.
– Ты считаешь, что реализовать данную просьбу невозможно?
– Шансы лишь теоретические. И даже теоретически они невелики. Одно дело - восстановить часть воспоминаний и личности четырнадцатилетнего. И совсем другое - целиком и полностью восстановить личность сорокалетнего, с нуля. Во-первых, для этого не набрать информации, она уже рассеялась. Уже нет многих людей, которые его знали. Много, чего нет, много, чего вообще невозможно восстановить. А откуда мы узнаем, что было важным, а что - неважным. Может быть самое важное было скрыто ото всех. И что мы получим в результате? Совершенно другую личность, во многом неполноценную, во многом противоречивую и почти наверняка страдающую от этого… Дор, твой отец погиб, прими это, мы не в силах его вернуть.
– Но мы же можем хотя бы попытаться, - снова влез Эйк.
– В таком деле нужно или делать или не делать, пытаться нельзя.
– Ты абсолютно уверен в том, что сейчас сказал?
– Да, командир. Я за такое не возьмусь… Если конечно ты мне не прикажешь.
– Дор, ты всё слышал. Я не могу отказать тебе в этой просьбе. Но скорее всего ничего уже нельзя вернуть. Твой отец умер героем, стоит ли заставлять его ещё и страдать. Мы не сможем полноценно восстановить его. Поэтому я прошу тебя отказаться от просьбы.
Мальчишка опустил глаза:
– Я думал, что… ну, хоть как-то… ну, вообще, хоть как-то… Это ведь так страшно - никогда… Мама постарела… Ну, может быть всё-таки можно?
– Пока это не в наших силах, как бы нам того ни хотелось. Я сам бы хотел, чтобы полковник вернулся, но…
– Я отказываюсь от просьбы, - сказал мальчишка с выступившими на глазах слезами, - я ничего не прошу.
Рив взял мальчишку за плечо и увёл из рубки. Я же сел в кресло и спросил Рэя:
– Ты говорил только правду?
– Ничего кроме неё. Мне и самому жаль. Слишком многое пришлось бы делать искусственным. Но тогда это был бы совершенно другой человек. Не хотелось бы просто так творить совершенно новую человеческую личность.
– Понятно… Спасибо за откровенность.
– Не за что, командир.
– Эйк, постарайся быть поосторожнее в своих беседах. Не стоит сеять напрасные надежды. Они могут разбередить старую боль и породить новую. Ты понял?
Эйк кивнул. Он был по-настоящему серьёзен:
– Постараюсь впредь всегда просчитывать последствия своих слов и своих действий.
– Можешь идти, - негромко сказал ему Рэй.
На душе у меня было тяжело. Я только что безжалостно разрушил надежду мальчишки на возвращение отца оттуда, откуда не возвращаются. К тому же, я сам почти что обещал полковнику, что он вернётся с Онни.
– Если бы в тебе был образ какого-либо человека, ты сумел бы восстановить его?
– Сейчас - практически без малейших проблем. Даже если бы это был старый образ. Было бы лишь восполнение недостающей памяти. Даже неполное восстановление не разрушило бы личности.
– Не стирай ни один из тех образов, что ты создаёшь. Для кого-то это может оказаться единственным шансом.
– Я и так ничего не стираю. Все они в мёртвом архиве. Все вы в их числе.
– Не стоит ли для полной гарантии сделать записи на внешние носители.
– Ты считаешь это необходимым?
– Похоже, что уже считаю.
– Хорошо, начинаю синтез кристаллов.
– Рив отвёл мальчика в "Эйкан"?
– Нет, они сейчас беседуют в кают-компании. Тебе нужен Рив?
– Не особо. Сколько у нас в госпитале резервных контейнеров?
– Четыре, как и всегда.
– Какова частота и нагрузка их использования?
– Практически не используются. Два раза по одному контейнеру. Хочешь положить этого парня в госпиталь немедленно?
– И перепоручить его профессиональному психологу в твоём лице.
– Плохой из меня психолог. Ну да ладно, веди. Местных докторов я сам предупрежу.
В кают-компании Рив разговаривал с мальчишкой, как со взрослым, корректно и подробно объясняя ему причины нашего отказа. Делая то, что по идее должен был сделать я, но я бы наверно так не смог. Меня они заметили, но разговора не прервали. Пока наконец-то мальчишка не сказал: