Возвращение Черного Отряда

От Трасиля мы с личной гвардией князя отправились к Мелопилю и осадили крепость местного царька, возвышавшуюся на острове посреди озера. По причине страшного мороза лед оказался толст, и всякий раз, когда мы пытались наступать, пущенные противником снаряды мчались к нам, скача по оному.

Тенеземцы вкупе со многими нашими братьями гибли под залпами поднятых на стены баллист, пока гарнизон закрывал ворота. Затем из Тенелова на своем ковре прилетел Ревун, и убийственные чары обрушились на нас, словно молнии в грозу, вынудив обратиться в бегство. Многие солдаты были настигнуты врагом.

Через две недели поступил приказ идти на соединение с силами, осаждавшими Рани-Орталь. По пути мы обнаружили немного вина, что привело к серьезным неприятностям: пока мы спали, туземцы похитили наши вьюки.

Силы обеих сторон собрались отовсюду, и я уже опасался, что не миновать большой битвы. У стен Рани-Орталя мог появиться Ревун.

После того как город был взят в кольцо, противник предпринял несколько атак на наши брустверы и траншеи, что стоило ему огромных потерь. Через две недели, в самом начале весны, мы предприняли внезапное ночное наступление, и удалось подвести осадные машины вплотную к стене. Солдаты убивали всех на своем пути, столь озлоблены они были и столь напуганы ночной темнотой. Взобравшись на стену, они сбросили даже женщин и детей.

Затем из Тенелова на ковре примчался Ревун с небольшим роем Теней, что вынудило нас оставить все захваченное.

С восходом солнца Ревун и Тени удалились, и Прабриндра Дра собственной персоной вышел вперед, дабы сказать врагу, что к вечеру мы снова пойдем на штурм и на этот раз никто не получит пощады. Однако штурм не состоялся, так как вражеский царек решил попытать счастья в союзе с Таглиосом. Городские ворота распахнулись, и город был отдан солдатам на одну ночь, но им запрещалось иметь при себе любое оружие, кроме кинжала.

Почвы в тех местах весьма скудны, и урожаи даются туземцам нелегко. Обычная их пища весьма груба: капуста и корнеплоды, а из злаков – рожь.

В течение месяца мы стояли гарнизоном в Трутельваре, где я подружился с сыном домовладельца, мальчиком одиннадцати лет. Он был смышлен, однако невежествен как в религии, так и в грамоте. Его отец сообщил, что Хозяева Теней запретили религиозную практику, заодно с образованием, во всей своей империи, а за выдачу книг, особенно старых, объявили вознаграждение. Доставленные книги немедленно сжигались наряду с продолжавшими отправлять требы жрецами, за поимку коих также полагалась награда. Должно быть, Ножу такой закон пришелся очень по вкусу.

Месяц спустя полку было приказано возвращаться в Джайкур – Госпожа собирала армию для летней кампании на востоке. В Джайкуре я оставил полк и продолжил путь на север, к Таглиосу, где и был с великой радостью принят моими старыми друзьями по Черному Отряду.

Описание этой «кампании» оказалось самым подробным и содержательным из всего бумаготворчества Одноглазого. В прочих фрагментах события излагались куда менее связно и осмысленно.

33

Краснорукий пленник ждал нас в помещении, якобы надежно защищенном от всякой подглядывающе-подслушивающей волшбы. Одноглазый, по его уверениям, сотворил такие крепкие чары, что сама Госпожа в свои лучшие годы не сумела бы их преодолеть.

– Прошлое Госпожи меня в данном отношении не волнует, – буркнул Костоправ. – Чего не скажешь о настоящей Душелов. Она залегла на дно, но вряд ли далеко отсюда и наверняка желает знать все, что здесь происходит. А еще меня беспокоит Ревун, у него большущий зуб на Отряд.

– Да все в порядке, говорю тебе, – настаивал Одноглазый. – Сам Властелин сюда не прорвется.

– Вот то же самое и Копченый думал о своем логове.

Меня передернуло. И Одноглазого тоже. Конечно, я не видел Копченого, до которого сквозь игольную дырочку в защите добралось чудовище, однако был наслышан.

– А что сталось с Копченым? – спросил я.

По слухам, чудовище не убило его.

Костоправ прижал палец к губам:

– Вот за этим углом.

Я думал, мы возвращаемся в комнату, где Гоблин и Одноглазый со Стариком вытаскивали меня из недавнего приступа. Просто догадался, что краснорукого душилу держали там же, за занавеской. Но нет, прибыли мы совсем в другое место.

И обманник был не один.

Радиша Дра, сестра правителя, князя Прабриндра Дра, стояла там, прислонясь к стене, и рассматривала пленника с таким видом, словно решительно осуждала мягкость Освободителя в отношении злодеев. Маленькая, смуглая и сморщенная, подобно большинству таглиосок, кому за тридцать, она отличалась твердостью характера и ясностью ума. Говорят, Радиша потеряла самообладание лишь единожды в жизни – в ту ночь, когда Госпожа истребила всю верхушку разношерстного таглиосского жречества, положив конец религиозным распрям, что сделало ее ключевой фигурой в военных действиях.

После той демонстрации силы случилось еще много чего, не столь интригующего. Наши союзники и наниматели, похоже, решили просто ждать, когда мы свернем себе шею.