Возвращение Черного Отряда

Помимо всех прочих обязанностей, я числился отрядным знаменосцем, что меня вовсе не радовало. А теперь, когда я заделался еще и летописцем, появился серьезный резон передать кому-нибудь отрядный штандарт, благо Костоправ однажды сам заикнулся на сей счет.

– Давай сюда твое барахло, – сказал я Тай Дэю, как только пристроил свою поклажу.

Когда телохранитель понял, что я имею в виду, у него глаза на лоб полезли.

– А вы, – промолвил я, обращаясь к дядюшке Дою и матушке Готе, – шагайте по Мощеной дороге и никуда не сворачивайте. Рано или поздно нагоните армию. Если кто вас остановит, покажите пропуска.

Пропуска были одним из диковинных нововведений Освободителя. Все больше и больше людей, в той или иной степени причастных к военным приготовлениям, получали писульки, где было указано, чем они занимаются и кто за них отвечает. Учитывая, что грамотеев в армии была лишь горстка, затея эта представлялась совершенно бессмысленной.

Но Старик никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои резоны, хотя уразуметь их зачастую непросто.

Увидев, как я протянул Тай Дэю руку, чтобы помочь с посадкой на лошадь, Костоправ уже готов был разразиться бранью, но я его опередил:

– Все будет в порядке. Не стоит горячиться из-за таких пустяков.

Тай Дэй, чья голова и в лучшие-то времена походила на обтянутый тонюсенькой смуглой кожицей череп, выглядел так, будто ему огласили смертный приговор.

– Все будет хорошо. – На сей раз я обратился к Тай Дэю, поскольку только сейчас сообразил, что он отроду не ездил на коне.

Нюень бао разводят водяных буйволов и изредка слонов. Это тягловые животные, а не верховые, и на спину им взбираются разве что детишки, когда нужно пахать.

Тай Дэй не хотел забираться на зверюгу. Ох как не хотел! Он затравленно взглянул на дядюшку Доя, но тот промолчал. Дескать, это твоя судьба, крепись.

Замешательство Тай Дэя уже явно забавляло Костоправа. Заметив это, мой телохранитель содрогнулся всем телом и наконец со вздохом протянул мне здоровую руку. Я потащил его вверх. Тай Дэй был жилист, крепок и вынослив, но почти ничего не весил.

Конь одарил меня взглядом почти столь же неодобрительным, как и тот, что я получил от командира. Из того, что эти жеребцы могут нести огромный вес, вовсе не следует, что им нравится дополнительная нагрузка.

– Кончишь ты наконец копаться? – буркнул Костоправ.

– Поехали.

И мы поехали. Он рванул с места в карьер, сразу задал такой темп, словно его задница вовсе не колотилась о седло. Железная она, что ли? Стоило мне чуток поотстать, как Старик принимался ворчать да браниться. А после того, как мы собрали к югу от города кавалерийский эскорт, он разворчался еще пуще. Но как ни серчай, а армейским лошадкам все равно не угнаться за нашими чудищами, так что ему то и дело приходилось останавливаться и ждать, пока подтянется сопровождение. Обычно же он скакал далеко впереди, в компании вороньей стаи. Птицы прилетали, улетали – и всякий раз, когда мне удавалось перекинуться с ним словечком, выяснялось, что он знает кучу важных вещей. Вроде того, где сейчас Нож, где наши войска, на каких направлениях противник препятствует продвижению таглиосцев, а на каких нет. Ему было известно, что Могаба, дабы сдержать наш натиск, выслал на север кавалерию.

Это не могло не настораживать. Костоправ знал то, чего не должен был знать, во всяком случае не имея возможности блуждать с духом. А Одноглазый по-прежнему опережал нас. Признаться, я не ожидал от него такой прыти.

К концу первого дня настроение Костоправа улучшилось, и его потянуло на разговоры.

– Помнишь, как мы заявились сюда в первый раз? – спросил он, подъезжая к Годжийскому броду.

– Я помню ливень, грязищу и безнадегу. И тенеземцев, которым не терпелось всех нас прикончить.

– Те еще были деньки, Мурген.

– Ага. Без преувеличения адские. И заметь: это говорит человек, которому довелось побывать в самом что ни на есть аду.

Капитан хмыкнул:

– Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу.

Таглиосцы называли ее Каменной, или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была извилистая лента непролазной грязи.

– Ты правда считаешь, что Дрема годится в знаменосцы?

– Я подумывал об этом. Но до поры, пожалуй, сохраню эту должность за собой.

– Вот те на! И это говорит тот самый Мурген, который вечно жалуется, будто он в каждой бочке затычка.

– Я же сказал, что думал насчет Дремы. И у меня возникли кое-какие соображения.

Некоторые сослуживцы говорили, что с утратой Сари я справляюсь неплохо. Мне и самому так казалось.

Костоправ оглянулся на Тай Дэя, отчаянно цеплявшегося за шею серой в яблоках кобылы, на которую мы пересадили его миль тридцать назад. Для парня, который мог держаться только одной рукой, он справлялся с тряской совсем неплохо.

– Никогда не позволяй чувствам вставать на пути здравого смысла, – сказал Костоправ. – Когда все прочее сказано и сделано, мы остаемся Черным Отрядом. Пусть другие парни отдают концы – мы уступим им это право.