Возвращение Будды

-- "Лавис и Рамбо. История девятнадцатого века в восьми томах... Издательства Граната"... Есть еще "Двор императрицы Екатерины второй, ее сотрудники и приближенные", -- издание почти новое!.. Я мог бы отдать его за полпуда. Заметьте, другой, имеющий более обширные знакомства, чем я, едва ль продал бы вам за такую цену, тем более всегда в эпохи революций обостряется интерес к истории...

-- Владетели аймака Тушуту-Хана издавна, -- рассказывает солдат протяжно, не глядя на профессора: -- издавна с должным уважением берегли бурхан Будды. Канты по краям его одежды оторочены проволокой из золота, ею же отделаны ногти...

Профессор отложил карандаш, отодвинул перо. Он смотрит на полку с книгами:

-- Что же я смогу вам предложить, если книги вам не подходят? Смотрите сами. А на деньги какая цена картофеля?..

Солдат отрицательно мотает плохо остриженной головой. Профессор тогда спрашивает о муке. Ни муки, ни хлеба у солдата нет. Челюсть профессора слабо вздрагивает. Оба надевают верхнее платье, потому что сорок минут на исходе. Профессор Сафонов смотрит в пол и ждет, когда солдат протянет, прощаясь, руку. Рука у солдата Дава-Дорчжи шершавая, крепкая, узколадонная. В сенях он хвастливо сообщает:

-- В аймаке Тушуту-Хана, Виталий Витальевич, я имею три тысячи голов скота... Тогда же, в год появления бурхана Будды, явилось в песках...

Профессор смотрит на рваный воротник его шинели, на заплату под мышками и со злостью думает о трех тысячах голов скота. Он вспоминает теплые бараньи тулупы, давно когда-то виденные им в Сибири, и, подымая крюк, неразборчиво бормочет:

-- Да... да... гражданин, я непременно запишу ваше любезное предложение, да... сказание. Хотя я не монголовед, занимаюсь как дилетант, несомненно. Сегодня уже нельзя записать, холодно. Я запишу завтра или сегодня вечером, если буду топить.

В пролете мелькает пола шинели. Внизу скрипит по камню лестницы бревно: кто-то тащит себе в квартиру топливо. Профессору почему-то становится жалко монгола, он кричит:

-- До свиданья!

Закутав поверх пальто ноги одеялом, профессор думает о топливе, о картофеле, о деньгах. Опять вспоминает три тысячи голов скота, и ему приходит то, что нужно было сказать монголу. Он хочет выдернуть из-под одеяла палец, погрозить, но монгола нет. Тогда он шевелит подбородком и поучает:

-- В революции необходимо в целях самосохранения сидеть дома. Но, а если мобилизация, -- тогда необходимо немедленно отправляться домой, а не ходить по занятым людям, отнимая у них тепло и время, и в течение сорока минут рассказывать легенды о статуях Будд. Мало ли в мире статуй? И если имеется три тысячи голов скота, тогда должно иметь хотя плохую баранью шубу.

Профессор вспоминает слова монгола:

-- "Ногти у него отделаны золотом".

Профессор говорит:

-- Лучше бы принес картофеля!..

...Вместо того, чтобы записать в эти ежедневные сорок минут те мысли, что накопляются за сутки и холодными нитками пронизывают мозг, на другой день, опять, как и ночью, пришел профессору на память монгол Дава-Дорчжи.

-- Оттого это, -- решил профессор, -- что ко мне с такими странными рассказами никто не являлся. Вот если бы пришли купить или выменять мой мозг, нервы или вчерашний день -- забыл бы тотчас по уходе покупателя.

Он острит так, пока растопляет печку и кладет в котелок картофель. Порция картофеля на сегодня уменьшена. Через день профессор с'едает половинную порцию и спать тогда ложится при электричестве.

Стук:

-- Уоок!.. уоак!.. ак!

Профессор без шубы, без шапки, зло тряся руками, бежит к дверям и, срывая крюк, кричит:

-- Нет у меня времени записывать ваши дурацкие сказания. Я вам не медик и не монголовед. Что вы каждый день мешаете?

У порога в кожаной куртке и коричневой фуражке (изломанный на трое козырек) узкобородый человек. Он спрашивает тихо:

-- Здесь живет профессор Сафонов?

-- Я профессор Сафонов!

-- Виталий Витальевич?

-- Я Виталий Витальевич!

Тогда человек, плюнув для чего-то на пальцы, лезет в боковой карман куртки и, глядя на уголок пакета, говорит тихо:

-- Профессору Сафонову от товарища наркома по просвещению в личные руки.

Сафонов забывает закрыть крюк. Человек в кожаной куртке осторожно, точно пакет, прикрывая холодное железо курткой, опускает крюк. Потирая над печкой пальцы, спрашивает:

-- Заметили, пятнадцать градусов по Реомюру?

-- Раздевайтесь.

-- Спасибо, товарищ профессор, но нас машина ждет.

Тогда профессор быстро разрывает пакет и читает:

"Всероссийский союз городов, в дополнение к отношению своему, напоминает вторично"...

-- Черти! -- раздраженно кричит человек в куртке. -- Вот черти! Опять на отношениях Союза городов напечатали. Сколько раз я приказывал важные бумаги не сметь печатать... Переверните, товарищ профессор, это машинистки саботируют...

На обороте профессор читает напечатанное на машинке:

"Народный комиссар просвещения Северных Коммун 16 ноября 1918 года. Проф. Вит. Вит. Сафонову. Народный комиссар просвещения просит гр-на Сафонова немедленно пожаловать на совещание экспертов в особняке бывшего графа Строганова.

Народный комиссар (подпись).

Секретарь (подпись)".