Все это буквально сводило Хана с ума. Но было и еще одно, что не давало ему покоя: воспоминание о том, как Борн, имея возможность убежать, спастить от обезумевшего от боли и ярости Макколла, предпочел остаться и рисковать своей жизнью, чтобы спасти Аннаку. Вплоть до этого момента Хан предпочитал думать о Джейсоне Борне как о хладнокровном убийце, до поры до времени скрывавшемся под безобидной личиной профессора Дэвида Вебба и вышедшем наконец на тропу войны. Но ни один убийца не стал бы рисковать своей шкурой, чтобы защитить совершенно постороннюю женщину.
Так кто же ты, Джейсон Борн?
Хан потряс головой, злясь на самого себя. Эти вопросы, от которых у него мутился рассудок, нужно пока отложить в сторону. Зато наконец пришло понимание того, зачем Спалко звонил ему, когда он находился в Париже. Это была проверка, и, по мнению Спалко, Хан ее не прошел. Теперь Спалко видит в нем опасность для себя, причем не менее грозную, чем Борн. Для Хана Спалко окончательно превратился во врага. На протяжении всей жизни у Хана был единственный способ общения с врагами – он их уничтожал. У него было чутье на опасность, и каждый раз он приветствовал ее, видя в ней очередной вызов, который должен одолеть. Спалко уверен, что раздавить Хана не составит для него труда, но он не знал другого: высокомерие и самонадеянность – вот смертельно опасные враги его самого.
Осушив маленькую чашку, Хан открыл сотовый телефон и набрал номер.
– Я и сам собирался позвонить тебе, но не хотел это делать, пока нахожусь в здании, – сказал Этан Хирн на другом конце линии. – Теперь я на улице, так что можем говорить спокойно. Тут у нас происходит нечто необычное.
Хан взглянул на часы. Еще не было и пяти.
– Что именно? – спросил он.
– Примерно две минуты назад я заметил из окна подъезжающий к зданию грузовик для перевозки опасных материалов, поспешил спуститься в подвал и увидел, как двое мужчин на носилках выносят из машины третьего. С ними была женщина.
– Это Аннака Вадас, – сообщил собеседнику Хан.
– Потрясающе красивая баба!
– Послушай, Этан, – повысив голос, проговорил Хан, – если наткнешься на нее, будь очень осторожен! Она опаснее любого тарантула!
– Да? Вот ведь обида! – притворно огорчился Хирн.
Хану не хотелось обсуждать с собеседником Аннаку Вадас, поэтому он увел разговор в сторону, спросив:
– Тебя никто из них не заметил?
– Нет, – успокоил его Хирн, – я соблюдал осторожность.
– Хорошо. – Хан несколько секунд размышлял. – Не мог бы ты выяснить, куда они отнесли этого мужчину? Только мне нужно знать это совершенно точно!
– Я уже это знаю, я смотрел на индикатор лифта, когда они поднимались наверх. Он сейчас находится где-то на четвертом этаже. Это – личный этаж Спалко, и, чтобы попасть туда, необходим специальный магнитный ключ.
– Можешь его разобыть? – спросил Хан.
– Исключено. Этот ключ постоянно болтается на шее у Спалко.
– Значит, придется найти какой-то другой путь.
Хирн коротко хохотнул.
– Зря смеешься, Этан. Нет такой запертой комнаты, куда нельзя было бы проникнуть и откуда нельзя было бы выбраться. – Хан встал, бросил на столик несколько монет и вышел на улицу. Сейчас ему не следовало задерживаться в одном и том же месте слишком долго. – Но для начала мне необходимо попасть в здание «Гуманистов».
– Для этого существует множество способов.
– Видишь ли, я имею основания полагать, что Спалко ждет моего появления. – Хан перешел на другую сторону улицы, пристально глядя по сторонам в поисках возможной слежки.
– Ну тогда это уже совсем другая история, – протянул Хирн. Он помолчал, обдумывая возможные варианты действий, а затем сказал: – Погоди-ка минутку, не отключайся, я загляну в свою электронную записную книжку. Мне кажется, у меня для тебя кое-что имеется. – Меньше чем через минуту в трубке снова послышался его голос: – Ну так и есть, у меня для тебя действительно кое-что припасено, и, думаю, тебе это понравится.
Арсенов и Зина приехали в дом на полтора часа позже остальных членов группы. Последние к тому времени уже успели переодеться в джинсы, рубашки и загнали один из фургонов в просторный гараж. Женщины занялись сумками с едой, купленной Зиной и Арсеновым, а мужчины тем временем распаковали коробки с оружием и стали готовить краскопульты. Арсенов показал им полученные от Спалко фотографии, и, сверяясь с ними, чеченцы перекрасили фургон таким образом, чтобы его невозможно было отличить от официальных правительственных машин. Пока краска сохла, они загнали в гараж второй фургон и, используя заранее подготовленный шаблон, нанесли на оба борта машины большие надписи «Лучшие фрукты и овощи Хафнарфьёрдюр».
Затем все вернулись в дом, из которого уже доносились аппетитные запахи пищи, приготовленной женщинами. Перед тем как приступить к трапезе, все вознесли Всевышнему положенные молитвы. Зина была настолько возбуждена происходящим, что священные слова срывались с ее губ безучастно, автоматически, а все ее мысли были только о Шейхе и той роли, которую сыграет сама она в их общем триумфе, от которого их отделял теперь всего один день.