Идея пришла в голову сама собой: практически последней обязанностью Сени в их группе оставалась должность, коротко именуемая в народе «начпрод». Свой верный сидор с пожитками и запасом сухарей впавший в немилость карапуз всегда держал поблизости от себя и днем, и ночью, разве что под голову не клал. Впрочем, кабы сухари не были столь твердыми — наверняка укладывался бы на них, а так приходилось «начжрачу» класть их себе под бочок и спать, обмотав руку лямкой.
Хорошее дело — вот только Голый, например, и не собирался воровать весь рюкзак целиком, по его плану, достаточно было вынуть лишь сухарики. Потыкав Сеню пальцем, чтобы тот повернулся на другой бок, Голый запустил руку в горловину сидора и, нащупав сверток с сухарями, вытянул добычу на свет божий. Размотав тряпицу, он размял в руках один из сухарей, выкрошив его на Сеню, а остатки зашвырнул в пропасть, прямо на гигантский «ночник» АЭО.
Обернувшись, он увидел, что Сеня смотрит прямо на него — по-видимому, тычок пальцем промеж ребер был все же слишком силен:
— А чего это ты? Еще не ложился?
Кажется, Голому крупно повезло — сонный карапуз так и не разглядел, в чем дело, теперь оставалось только отбрехаться. Осторожно отодвигаясь подальше от Сени, хмырь принялся пролечивать бедолагу:
— Э-э… я тут сочинил кое-чего, — хмырь закинул три последние свои волосины назад и принялся шпарить, как по учебнику:
Толстый хоббит робко прячет
тело жирное в утесах.
Тощий хоббит Федор Сумкин
не в себе уже изрядно.
Только Голый, трали-вали,
гордо реет над пучиной.
Сеня зевнул и решил по привычке подколоть хмыря:
— Ну, что, талантливо! Даже гениально. А что у тебя еще есть в репертуаре? Кроме римейков?
Голый, однако, не просек, где юмор, поскольку был не слишком эрудирован:
— А что это?
Сеня понял, что его не поняли, и слегка огорчился:
— Это чужие песни со своими словами.
Он подошел к спящему боссу и потряс его за плечо:
— Слышь, давай вставай, Федор Михалыч. Счас пожрем и дальше пойдем.
Федор приоткрыл глаз, оценил обстановку и, переворачиваясь на другой бок, выдал собственную оценку происходящего:
— Отвали, козел.
Сеня едва-едва не брякнулся на задницу от обиды:
— Вот, опять хамить начал. Нехорошо это! Нельзя же так!
Федор, поплотнее укутываясь в плащ, только хмыкнул в ответ:
— Сеня, мне можно, я мегазвезда!
С ужасом поглядев на своего друга, Сеня обернулся к Голому и едва сдержался, чтобы не полезть и драку с мерзкорожим источником всех проблем:
— Начинается. У нас уже есть одна.
Чтобы хоть как-то успокоиться, он принялся рыться в своем мешке в поисках еды, но вместо свертка обнаружил только замызганную тряпицу. Глаза его наполнились слезами, он принялся трясти сидором и беззвучно открывать рот.
Голый, моментом сообразив, что пора переходить в наступление, принялся, полукругом обходя ошарашенного карапуза, приближаться к Федору, на ходу бормоча обвинения:
— Еды нет. Маршрута не знает. Таланту — ноль! Плохо он подготовился к походу со звездами.
Сеня наконец-то обрел дар речи и заверещал, как баба:
— Заткнись, сволочь лысая!
Федор привстал на одну руку и зло проговорил:
— Слышь, комик. Если я встану, ты ляжешь!
Хмырь натянул на лицо слащавую улыбку и бросился «защищать слабого»:
— Без рукоприкладства. Мы интеллигентные люди.
Как бы невзначай он дернул карапуза за рукав, и с недотепистого начпрода посыпались хлебные крошки.
Голый сделал удивленные глаза и отпрянул, как от прокаженного, тут же принявшись вести давно припасенные обличительные речи:
— Смотрите… Матерь божья. Что это, толстый? И так рожа шире газеты, так еще и наши пончики по ночам тайно жрет! Меня терзают смутные сомнения.
Потеряв концентрацию, Сеня одним прыжком догнал хмыря и вмазал по синюшной харе:
— Ах ты, гад! Не называй меня толстым!
Он потряс кулаком, замахиваясь пошире, и врезал еще раз, набрасываясь на поверженного упыря:
— У меня просто кость широкая!
Федор подскочил на ноги — сон как рукой сняло:
— Сеня!
Тот уже лупил хмыря почем зря, отводя душу покруче, чем на боксерской груше:
— Но он же намекает!
— Забей, Сеня! — сделал последнее предупреждение Федор, но его другу-карапузу уже ударили в голову кровь, моча и лимфа вместе взятые, поэтому мозг драчуна вырубился напрочь, заклинив на функции «убьюнах»:
— Сейчас я его забью!
Федор прыгнул на своего приятеля со спины, у хватив того за горло, и повалил товарища на землю:
— Забей, что я сказал забить! Сеня!
Пребольно ударившись головой о камни, «карапуз-убийца» пришел в «осознание» и запричитал:
— Прости, брат. Просто я, эта… Ненавижу, блин, румынов!
Федор, скрестив руки на груди, презрительно наблюдал за распластавшимся под ногами «бывшим другом». Выждав небольшую паузу, он процедил:
— Он не румын, он болгарин.
Сеня подполз поближе к боссу и принялся поглаживать его сапог:
— Да какая разница. Федор. Ты погляди, какой он слащавый! Постоянно хамит, и не только мне. Кстати, если хочешь, я эту твою гайку потаскаю. Ты отдохни. А я потаскаю. Абсолютно бесплатно. Я добрый. Добрый такой.