Возвращение Богов

Расиль подняла сандалию, критически осмотрела ее, верх и подошву, и сказала: — Возможно, я смогла бы получить более четкое изображение, если бы поместила ее на то место, где кровь должна была подействовать на мое заклинание, но я не думаю, что у меня получится.

— Нет, мэм, — ответил Кэшел. — Лайане бы это не понравилось, так что мы не будем этого делать. Он был рад, что Расиль сама так решила, но он бы сказал ей об этом так ясно, как ему было нужно. Он решил, что Лайана скорее умрет, чем будет спасена магией крови. Сам Кэшел так не считал, но видел, что у нее есть свои аргументы на этот счет.

— Тогда мы положим ее туда, где она ее уронила, — сказала волшебница, кладя сандалию на землю. Она сунула руку в корзинку и достала стебли тысячелистника.

— А почему ты вообще хочешь ее найти? — неожиданно спросила лесная эльфийка.

Кэшел поднял голову. Она сидела на развилке  куста сумаха прямо внутри круга деревьев. Она встала и потянулась, одарив его улыбкой феи. — Знаешь, ты мог бы добиться гораздо большего, — сказала она. — Такой бык, как ты, заслуживает самого лучшего.

— Мэм, — отозвался Кэшел. — Лайана — моя подруга, и она невеста моего лучшего друга. Вы знаете, куда она ушла?

Эльфийка спрыгнула на землю и неторопливо направилась к Кэшелу по траве. — Значит, ты свободен? — спросила она. — Пойдем со мной, человек-бык!

— Нет, мэм, — ответил Кэшел, выпрямляясь. Она была не выше его лодыжки, но размер здесь мало что значил. Он достаточно часто бывал в таких местах, чтобы понимать это. — Пожалуйста, скажите нам, где Лайана.

Эльфийка скорчила ему рожицу. Несмотря на то, что она была маленькой, он ясно видел ее, и предположил, что видит не глазами. — С тобой неинтересно! — заявила она. — Ну, ты можешь просто забыть о своей маленькой худенькой подружке. Ее забрали слуги Миледи, так что вам никогда не вернуть ее обратно!

— Ты хочешь сказать, что ее забрал Горанд? — спросила Расиль. Она поставила корзинку на землю, но все еще держала стебли тысячелистника.

— Не подходи ко мне, котяра! — сказала эльфийка, проскакивая между ног Кэшела. — Не позволяй ей причинить мне вред, здоровяк!

— Расиль не причинит вам вреда, — ответил Кэшел, гадая, правда ли это. Ну, в этом не было необходимости. — Но, мэм, вы должны сказать нам, где Лайана.

— Миледи — это не Горанд, — презрительно сказала эльфийка. Она осторожно вышла из укрытия, но по-прежнему держалась по другую сторону от Корла. — Она здесь, а Горанд просто правит. Горанду наплевать на худенькую девочку!

Расиль наклонилась к земле и сморщила нос. Кэшел сначала не понял, но потом сообразил, что Корл учуяла запах. —  Здесь недавно были обезьяны, — сообщила она, поднимаясь. — Я должна была заметить это раньше, пока была занята с элементалями.

— Конечно же, здесь были слуги Миледи, — усмехнулась эльфийка, наклоняясь вперед, чтобы наблюдать за женщиной-кошкой, при этом стоя позади Кэшела. — Я же вам говорила. Ее забрали в замок к Миледи, и вам больше никогда не удастся ее увидеть.

— Где же... — начал было спрашивать Кэшел. Он посмотрел вверх, проследив за взглядом эльфийки. На фоне неба возвышались башня и полуразрушенная стена. Руины, должно быть, находились на расстоянии полета стрелы.

Может быть, теперь Кэшел увидел их сквозь верхушки забавных деревьев из-за другого угла зрения, но, может быть, раньше их там вообще не было.

— Почему бы тебе не пойти со мной, красавчик? — спросила эльфийка. — Ненадолго, если хочешь.

На вершине башни задвигались фигуры. Две из них были огромными обезьянами. Дымка, скрывавшая луну, рассеялась. Обезьяны держали Лайану. — Кэшел! — позвала она. Он уже шагал к руинам, держа посох поперек туловища. Расиль была рядом с ним.

***

К щеке Шарины мягко прикоснулся листик.  Она села, оценивая произошедшие события, и пытаясь вспомнить, где находится. Она спала на скамье в беседке на крыше, подложив под голову солдатский плащ вместо подушки. Близился рассвет; звезды на востоке поблекли, хотя солнце все еще было за горизонтом. Виноградный лист пощекотал ее, потому что...

— Эй, что это? — спросил Кровавый Орел. — Помолчи, тупица! — отозвался рядовой Лирес. — Это любимая крыса принцессы, разве ты не видишь?

Берн, сидя на корточках, на виноградной лозе толщиной с запястье, свисающей на задней стороне решетки, отбросил скорпиона, которого он только что прикончил. — Я предпочитаю думать о себе, как о ее коллеге, — заявил он, затем откусил еще два кусочка и выбросил останки через перила.

— Он хотел меня ужалить? — спросила Шарина. Она старалась говорить спокойно, но это было усилием воли. Она вспомнила хитиновую массу, извивающуюся на Платте. Берн перебрался на ее сторону решетки. Тонкая рука Шарины не пролезла бы в ромбовидные отверстия, но крысе это не составило труда.

— О, нет, — ответил он. — Он подслушивал, шпионил. Когда я вернулся, их было три штуки, и все шпионили, так что я избавился от них, прежде чем рассказать вам о том, что я узнал.