Возвращение блудного сына

Намедни юный губошлёп,
Щенок по имени Аркаша,
Прилюдно навёл на меня поклёп.
В мозгу у паренька ведь каша.

С подачи Гренделя пацан
Поведал его миру,
Что я давно сам написал.
Досталось же кумиру!

Он на футболе дал намёк
Но то, что текст мой знает.
То Грендель дал свой секс-урок.
Такое с ним бывает.

Я сделал вид, что и не понял,
По-прежнему играв в футбол.
Паршивец сей меня не донял.
Слабак по этой части он.

Зашёл тогда издалека.
И лучше не придумал:
Дразнить он начал старика.
А дальше, что удумал?!

Птенец пархатый обнаглел,
И начал строить рожи.
Он пародировать хотел,
И в этом лез из кожи.

Других детей всех рассмешив,
Он принялся кривляться.
Себя лишь этим ублажив,
Он стал вдруг отвлекаться.

Ведь желторотому ему
Такое делать рано.
Сужу я только по нему,
Хоть он старался рьяно.

Давно «приятелем» с ним был.
Считал его способным.
Но тем, наверно, навредил?
Тот к славе стал голодным.

Он ждал посылов от меня,
И, видимо, заждался.
Поскольку он любил себя,
То вот, теперь сорвался:

«Маэстро не заметил, зря!
Пускай теперь страдает!
Во всём пеняет на себя,
Раз суть не понимает!».

Но до страданий далеко.
Меня смех разбирает.
Понять Аркашу нелегко.
Зачем на мэтра лает?

Как моська лает на слона.
Ну, что же с ней поделать?
Видать озлоблена она
В бессилье что-то сделать?

«Щенок» скорее от Табаки.
Не льва, конечно, не собаки,
Шакала только может быть.
Хотел влиятельным он слыть.

Мне лицемерно руку жмёт.
Верней, ладошку тянет.
И думает: вот отвернёт,
Иль в сторону отпрянет?!

По-барски, как для поцелуя,
Ладонь протягивать мне стал.
Но в этом жесте хамство чуя,
Я пальцы слишком сильно сжал…

Он мне внимал, открывши рот,
Не зная, что его нет гадей.
Моральный, видимо, урод –
Щенок по имени Аркадий?

Птенец Аркадий, иль щенок?
Он желторотый, иль Табаки?
Какой он вынесет урок
Из интеллигентной вроде драки?!

По некоторым репликам Аркадия Платон понял, что здесь не обошлось без Алексея Грендаля, который, видимо, проинформировал юное дарование о писательской деятельности старшего товарища по спорту и его способности написать тексты для поющего и играющего на гитаре Аркадия.

Некоторые представители народа сами глупости делают, и других этому учат! – понял ситуацию писатель.

А когда Платон как-то раз услышал, что Аркадий кому-то доказывает, что он нападающий, то не выдержал и под всеобщий хохот заметил нахалу:

– «Аркадий! Ты не футболист, не нападающий, тем более не защитник! А так себе, ни то, ни сё! Место между жопой и… «пахом», то есть, промежность! А может даже и жертва пьяной акушерки?! Ну, что ты всё время по полю скачешь, как лошадь Пржевальского?!».

А услышав его возмущённое оправдание, что он не скачет, а играет, тут же уточнил:

– «А-а?! Ну, тогда значит ты конёк-горбунёк!».

К выходным на дачу приехала Анастасия. Значит, лето в разгаре и дошло до своего экватора. Платон на пару с Надеждой дорабатывал последнюю неделю перед очередной частью своего отпуска.