Возвращение блудного сына

– «Ну что ты мотаешься, как… в проруби льдинка! То примёрзнешь к краю, то оттаешь на середине!?» – по ходу нашлась она.

– «Да-а! Бороться с пьянством не просто!» – задумчиво заключил писатель.

А всю первую декаду августа страна боролась с дымами и пожарами. В эту летнюю жару были побиты все мыслимые и немыслимые температурные рекорды за всю историю человеческих наблюдений.

Более того, рекорд установила задымлённость, во всяком случае, в Центральном районе России – в Москве и Московской области. Природа словно доказывала руководству возрождающейся и усиливающейся России, что оно не всесильно, что лишь она главная сила на планете Земля.

И поэт опять разразился стихотворением:

Но дни всё идут, и не видно конца.
Уж многие люди опали с лица.
Морщины покрыли его. И загар,
Как будто от сильного пекла нагар.

Слегка похудевшие ходят в тоске.
Не ходят, а бродят, лежат лишь в теньке,
Пытаясь прохладу чуть-чуть всё ж поймать,
И ею себя хоть немного обдать.

Мы все без воды, как как будто без рук.
Далёкий не сможет помочь Учкудук.
Спасти от жары Учкудук мог бы ты.
Всему же виной сверх размеры страны.

Но вот воду дали, не так страшен зной.
Но мы всё рано Учкудук все с тобой.
Для нас ведь в пустыне надёжным был ты.
Теперь же ты стал нам предтечей мечты!

Вот, если б пожары ещё затушил?!
А то наши службы уже все без сил.
И торф на болотах горит, и леса.
И даже не видно в дыму небеса.

Но вот музыкальный услышал мой слух
Какой-то невнятный, но радостный звук.
Дождя долгожданная, частая дробь
Рождала зелёную, мокрую новь.

Всему же когда-то приходит конец.
Жара отступила и дождь, наконец!
Ну, вот, дни прошли, и пропала жара.
Прохладой и нам наслаждаться пора!

Со вторника, 10 августа, стало полегче, появился ветерок и смог рассеялся, стало возможным свободно дышать.

В среду в Москве стало уже совсем ясно. А с четверга вся столица задышала полной грудью, и её население стало увеличиваться.

И в ночь на пятницу, наконец, разразился и долгожданный дождь с грозой. Природа начала оживать по-настоящему.

Воздух стал почти морской, лёгкие сами дышали. И радость охватила супругов Кочет. Они всё же смогли пережить и перетерпеть длительное удушье.

Но на смену физическому удушью Платону пришло эмоциональное.

В этот период он работал на пару с Надеждой, в то время как другая пара была в отпуске. Поэтому весь информационный понос Надежды невольно теперь выплеснулся на Платона.

Начальнице даже было не лень специально заходить к нему в кабинет и рассказывать и рассказывать о новых успехах своего сына.

Она поведала, что Алексей через интернет раскопал генеалогическое дерево Радзиховичей и даже связался с какими-то, как и он, возможно потомками, то есть со сверхдальними родственниками.

Более того, Надежда на пару с сыном съездила в Минск и его окрестности, где они осмотрели фамильное поместье якобы Радзиховичей, возможно, давних предков Алексея.

Они так увлеклись этим, выдавая желаемое за действительное, что уже невольно стали считать себя чуть ли не князьями.

А с помощью экскурсовода и найденных ранее документов, чьих-то воспоминаний, и предположений, они прошлись по исторически известному генеалогическому древу княжеского рода, определив недостающие фрагменты в новой и новейшей истории, и составив план доказательства своей принадлежности к якобы знатному роду Радзиховичей.

Причём Надежда по нескольку раз повторяла одно и то же, смакуя принадлежность её сына к дворянскому роду.

В общем, попал Платон будто бы на шабаш тщеславий и честолюбий.

Теперь он, и не только в отсутствие Гудина, выполнял часть курьерских обязанностей. Ему естественно достались самые дальние адреса, куда надо было ещё и пешком дойти. Надежда была довольна шустрым подчинённым, за короткий срок побившим все Гудинские рекорды времени и невольно выведшим лукавого старца на чистую воду.

Иногда Платон так увлекался, доставлявшей ему физическое наслаждение скоростной ходьбой, что не останавливался даже на эскалаторе, обгоняя и подуставшую молодёжь.