Возвращение блудного сына

Кроме того, Настя, не убравшись на прежнем месте своего пребывания, разложила на столе в гостиной все свои вещи, как на базаре, игнорируя интересы и даже просьбы хозяев, в частности Ксении.

А так ей, привыкшей жить одной, было удобней.

А с этим хозяйка дома уже никак не могла мириться! Поэтому она, уже нисколько не стесняясь, стала, как малому ребёнку, делать Насте замечания.

Ксению доставало то, что в свой отпуск она почему-то должна, как кухарка, ублажать постоянное желание гостьи, и так потребляющей продукты, как прорва, чего-нибудь поесть вкусненького, потакать её чревоугодию.

Настю невозможно было прокормить. Она даже не выдержала и упрекнула Ксению в том, что не наедается здесь.

Однако хозяйка возразила гостье, что заранее предупреждала её о манере, правилах и традициях питания в их семье, на что Настя тогда успокоила её:

– «Меня это устроит!».

Экономная и расчётливая Настя привезла с собой из Москвы опивки и огрызки какой-то её прежней еды.

– «Лишь бы не пропало! И не лень было ей всю эту тухлую тяжесть на себе везти на дачу?» – ещё тогда удивилась и возмутилась Ксения.

Да, Настя не понимала, что своим бесцеремонным и беспардонным поведением просто оскорбляет, унижает и обижает ни в чём не виноватых перед ней хозяев, и прежде всего, своего родного старшего брата.

Её потенциальная алчность проявилась и в постоянном хождении на пустующий соседский участок Котовых за, как считали Платон с Ксенией, весьма паршивым «Белым наливом». Но возможность урвать дармовщину толкала Настю на всё новые набеги в соседский сад.

Платон даже пожалел, что до этого разрешил Насте один разочек зайти туда и подобрать гниющие яблоки, лежащие у их смежного забора, в надежде, что та сама не захочет больше питаться некондиционной падалью.

Но не тут-то было. Ведь чужое всегда лучше и слаще. И Настя повадилась, ставя хозяев в неловкое положение хотя бы перед другими соседями, могущими ненароком заметить злоумышленницу.

По мнению Ксении, Настя даже нарушала божью заповедь, покусившись на яблоки до яблочного спаса.

Более того, Настя это сделала, как вор, как грабитель, забравшийся в соседский пустующий сад, набрав несколько тазов опавшего Белого налива.

– «Ты что мне такую маленькую мисочку дала? Мне приходится по нескольку раз ходить!» – упрекнула она Ксению, меняя большую миску на не маленький тазик.

В ответ Ксения сделала Насте замечание, пытаясь спасти её от греха, но та обиделась.

– «Да-а! Настя настоящая… прохондра!» – заключил тогда Платон.

И при всей активности в огороде и в трате денег на общий стол, Настя категорически отказалась играть в бильярд – исторически любимое занятие брата при отдыхе на даче.

Тем она не только удивила, но и обидела Платона, поделившегося этим с женой:

– «Говорил же тебе, что нам Настька здесь не нужна! Видишь? Не играет в бильярд!? Тогда зачем она мне здесь? Без её помощи и денег мы вполне, как всегда, обойдёмся!».

– «Да, я помню, что ты был против её приезда в этом году! Но мне одной здесь было бы скучно!».

– «Ну, вот! Она тебя и повеселила! Теперь будешь со мной соглашаться?!».

– «Да уж! Из двух зол придётся выбрать всё же меньшее!».

Настя также подвела брата и в том, что не пошла на поминки их старого, ещё с молодости, знакомого по даче, почти соседа, Анатолия Пустовойта, хотя Платон и обещал вдове присутствие всех троих. Этим Настя сама себя вывела как бы за скобки их дружного дачного коллектива.

И так, Настя уехала, поставленная Ксенией на место.

Однако она не преминула потом позвонить брату и упрекнуть его в том, что он «Поёт с голоса своей мадам!», опять оскорбив ни в чём перед нею неповинного Платона.

И если теперь Ксению мучила её совесть, то Настю всё ещё мучили её интересы. Но они были теперь далеки от дачи Кочетов, как и интересы других их родственников.

Но 9 августа неожиданно позвонил пьяный Егор и, помня, что отец Платона участвовал в разгроме японцев, пространно поздравил его с годовщиной окончания второй мировой войны, икая, завершив свою речь риторическим вопросом:

– «За что проливали кровь наши деды и… бабы?!».

На благодарность и смех мужа трубку перехватила Ксения, слегка возмутившаяся пьяным откровениям свояка:

– «Егор! Ты опять выпил?».

А выслушав его неуклюжие оправдания, добавила: