Возвращение ангелов

– Твой отец уже хвастался мне твоей встречей с Нуриэлем. Правая рука Михаэля – тебе, наверное, очень повезло, – говорю я спокойно. Не могу ничего поделать с этим, но мне немного жаль ее. Каким же ключом, по мнению ее отца, она может быть? Ключом жертвенности? Я с трудом сдерживаю улыбку.

– Ты точно не ключ, Фели, – пытаюсь я образумить ее, используя уменьшительную форму ее имени. – Не впутывайся в эти игры. Твой отец тебя просто использует.

Когда мы были детьми, мы были неразлейвода. Но с тех пор прошла уже целая вечность. Это происходило еще до того, как Нерон с матерью начали конфликтовать.

Фелиция откидывает свои искусно заплетенные каштановые волосы назад.

– Почему нет? Я не хуже, чем остальные девочки, которых они проверяют. Откуда тебе знать? – На мгновение ее ухоженное лицо будто куда-то ускользает. Я вижу страх в ее глазах и сочувствую девушке еще больше. Конечно, она чисто теоретически может быть ключом, все возможно. Но я надеюсь, что это не так. Ее отец хочет, чтобы она была мила с Нуриэлем. Он наверняка думает, что ангел придет ей на подмогу во время испытания ключей. Но как долго девушке придется ему потворствовать? При мысли об этом мне хочется засунуть два пальца в рот. Фелиция хотела стать пилотом, когда была ребенком. Мы вместе бегали по самым темным улочкам Венеции и часто терялись. Но с ней рядом я никогда не боялась, что мы заблудимся, где бы мы ни были. На ее ногах были синяки, потому что она дралась с мальчиками в школьном дворе. Она была храброй. Неужели Фели ничего не помнит? Вдруг ее воля подавлена? Неужели от ее разума ничего не осталось?

– Я знаю больше твоего, – говорю я, сразу же жалея об этом. – Испытания ключей опасны, не стоит думать, что все так просто.

– Если бы у меня был выбор, я бы все равно вызвалась участвовать в испытаниях, – говорит она уверенным голосом. – Я обязана всем своему отцу.

Видимо, ей уже не помочь. Она изменилась больше, чем мне казалось. Прежняя Фелиция, возможно, пошла бы на испытания из чистого любопытства, а не для того, чтобы угодить своему отцу.

– Желаю тебе повеселиться сегодня вечером. – Наверное, это звучит грубее, чем мне бы того хотелось. Было бы круто иметь подругу, но Фели больше никогда ей не станет.

Заметив саркастический подтекст, она хмурится и забирает рыбу, которую ей протягивает Иза.

– О, я точно повеселюсь, – говорит она, пока ее телохранитель оплачивает товар. Бедняжка. Отец даже не доверяет ей деньги. Девушка кивает Альберте и уходит прочь. Она всегда остро реагировала на критику. Когда девушка уходит, многие люди смотрят ей вслед, и меня это не удивляет. Фелиция действительно красива. Ей стоило бы взять судьбу в свои руки. Если бы она попросила меня помочь, я бы никогда ей не отказала. Но, возможно, я из нас двоих более безнадежна.

Альберта машет Изе на прощание, и мы идем дальше.

– Будь осторожнее в своих выражениях. Нерон и твоя мать были настоящими врагами в Консилио. Ты еще помнишь это?

– Конечно. – Мать была единственной женщиной в Консилио и бельмом на глазу Нерона. Она хотела организовать восстание против ангелов, он – укрепить свою позицию власти. Она хотела улучшить условия жизни венецианцев, а он – обогатиться за их счет. Он явно радостно посмеивался, когда мать пропала.

– Он никому не позволит собой управлять. Его дочь на его стороне. И ничего не изменится, что бы ты ни сказала. Никого не волнует, права ты или нет.

– Я хотела всего лишь попытаться, – ворчу я. – Она когда-то была моей подругой.

Альберта успокаивающе гладит меня по спине.

– Но она больше не твоя подруга. Все мы потеряли своих друзей так или иначе.

Мы направляемся в сторону больницы. Я забираю корзину с покупками из рук Альберты.

– Теперь, когда собор разрушен, Нерон будет искать другие способы заработать денег, – говорит она спустя некоторое время.

После исчезновения матери я пообещала себе посвящать все время брату и сестре. Я устала от политики. Мать постоянно нервировала нас рассказами о своих спорах с Нероном за ужином. Она постоянно предлагала что-то новое, например, как победить ангелов, но мужчины смеялись над ней или игнорировали ее. Если бы прощального письма не было, я бы подумала, что они ее убили.

Альберта останавливается на месте и кладет руку мне на плечо. Она немного выше меня. Ее седые волосы заплетены в косу, она носит простое платье, которое позволяет ей слиться с толпой. Она ведь совсем не такая старая, как могло показаться. Может быть, пятьдесят с небольшим, но вокруг ее глаз уже много морщин.

– Ты должна быть осторожнее, – говорит женщина. – Не провоцируй его.