Возвращение

Пройдя по дощечкам, перекинутым через канаву, он добрался до сосен, где молодые матери, покачивая коляски, читали, бабушки сидели на солнце, неподалеку играли их внуки и внучки. Здесь царили покой и солнечная дневная идиллия. Прантс зашагал дальше — он знал, что где-то там находится заброшенный кусок земли, когда-то возделанный под огороды; он простирался почти до самой железной дороги, а с другой стороны, где находился сумасшедший дом, был огражден забором; Прантсу захотелось сходить туда, чтобы уж полностью насладиться прогулкой, а после вернуться в город, посидеть в обществе коллег, побрюзжать, перемыть кому-нибудь косточки — но и это отрывок из спектакля, разыгрывающегося вокруг меня, подумал Прантс и почувствовал, что где-то в извилинах мозга у него зарождается идея создания чего-то значительного. Голова была удивительно ясной и светлой, только боль в сердце никак не утихала. Параллельно с железной дорогой шла глубокая, огражденная песчаной насыпью канава, на дне которой лежала залитая битумом труба. Очевидно, теплотрасса, рассудил Прантс. Вероятно, и здесь вскоре понастроят блочных домов, с грустью подумал он. Ему хотелось выбраться из кустарника, росшего между железнодорожным полотном и канавой, но он нигде не видел ни мостика, ни дощечек; он пошел дальше, но силы его иссякли, тело вновь покрылось испариной, и, тяжело дыша, он присел отдохнуть. Под кустами была тень, он прислонился спиной к тоненьким гнущимся стволам ольхи и стал смотреть на сверкающие на солнце нежно-зеленые листья и стебли травы. В моем сознании зреет грандиозный замысел нового романа, подумал он, закуривая новую сигарету. Уже долгое время он чувствовал: очень близко от него, стоит только протянуть руку, находится нечто такое, что способно захватить его, увлечь, и полагал, что ему удастся сразу облечь это нечто в слова, объяснить самому себе, сделать зримым. У сигареты был отвратительный привкус — он смял ее, вдавил каблуком в землю и стал смотреть на возвышающуюся метрах в десяти от него песчаную насыпь. Что за ней, он не видел, но знал: там начиналась широкая, поросшая редкими березами равнина. Равнина существовала сама по себе, где-то за письменными столами сидели люди, где-то жужжали станки, какая-то футбольная команда под ликующие вопли толпы забила в ворота противника гол, кто-то меж ледяных глыб подстерегал тюленя, кто-то вынашивая план государственного переворота, кто-то бежал к самолету-истребителю, кто-то рожал, кто-то рождался… Слишком многое происходило вне его, и все вместе представляло собой поразительно реальный мир, которому до него, Прантса, не было никакого дела. Боль стала нестерпимой, он лег на траву, повернулся на бок и вдруг почувствовал, что для него в этом мире больше не хватает воздуха. Он попробовал спокойно и глубоко дышать, но внезапно ясно осознал, что произойдет с ним в следующие мгновения, и это наполнило все его существо безудержным страхом.

ЭКСПЕДИТОР АЛЛАН МЯГИ и в это утро не пошел на работу, и когда отец принялся будить его, послал старика подальше; не начни отец пререкаться, Аллан, возможно, и встал бы, но он даже не шелохнулся, решив, что фиг он поддастся уговорам. Аллан проспал до самого обеда, а встав, пошел на кухню и долго разглядывал содержимое холодильника, прежде чем сообразил, что в горло все равно ничего не полезет. Он выпил кружку воды и стал думать, где бы раздобыть деньги. Деньги означали свободу, а свобода означала, что можно делать все, что только взбредет тебе в голову. Он рассуждал, что десятки хватило бы — с прошлого вечера в кармане осталась какая-то мелочь, а с ней делать нечего. Он бродил из комнаты в комнату и видел вокруг себя сотни и тысячи рублей, но странным образом все эти купюры представали перед ним то ковром, то цветным телевизором, то диваном, вазой или люстрой, их нельзя было ни взять, ни превратить в деньги, — надо было найти что-то попроще, что легче сбыть с рук, например, заграничную пластинку или серебряную ложку. Аллан подошел к секционному шкафу, достал коробку, где хранилось серебро. Правда, он уже однажды решил: это в последний раз, но ему опять понадобились деньги, а в пивном зале всегда находились желающие обменять свою десятку на серебро. Сейчас необходимо было раздобыть начальный капитал, а он находился в кармане отцовского плаща; Аллан выудил оттуда лишь на две бутылки пива, запер дверь и поехал на ипподром, в пивной бар.