Возвращение

Соне нравился слегка отдававший затхлостью дух старого и часто используемого помещения, которым веяло от стен комнаты; и то, как трещины между половиц забились пылью, грязью и воском. Она обратила внимание на скопившиеся между секциями древних радиаторов пушистые залежи, заметила серебряные нити паутины, колышущиеся под потолком. Каждый слой пыли знаменовал очередные десять лет истории этого места.

В класс зашло с полдюжины человек – студенты из Норвегии, в основном девушки, изучавшие в университете испановедение. Потом к ним присоединилось несколько молодых человек лет двадцати с небольшим, все местные.

– Это, должно быть, так называемые партнеры по найму, – шепотом пояснила Мэгги. – В буклете говорится, они набирают их, чтобы никто не остался без пары.

Наконец появились преподаватели. У Фелипе и Корасон были черные, как вороново крыло, волосы и подтянутые молодые тела, и только сморщенная, огрубевшая от солнца и ветра кожа выдавала их истинный возраст: им было далеко за шестьдесят. Худощавое лицо Корасон пересекали глубокие, похожие на продольные борозды морщины; их прочертило не столько время, сколько выразительная мимика и бесхитростная любовь к драматизму. Всякий раз, когда она улыбалась, смеялась или гримасничала, это оставляло след на ее лице. Оба супруга были в черном, что на фоне белых стен только подчеркивало их стройность и мгновенно приковывало к ним внимание.

Наша группа из двенадцати человек рассредоточилась по залу и выстроилась в линию лицом к преподавателям.

– Хола![11] – дружно поздоровались супруги, широко улыбаясь замершим в ожидании ученикам.

– Хола! – хором отозвался класс, точно примерные шестилетки.

Фелипе принес проигрыватель компакт-дисков, поставил его прямо на пол, нажал на кнопку воспроизведения, и пространство тут же преобразилось. Радостные трубные звуки вступления прорезали воздух. Класс непроизвольно повторял движения за Корасон. Она не сказала ни слова, и так всем было понятно, что от них требовалось. Пока ученики потихоньку разогревались – вертели запястьями и лодыжками, перекатывались с пятки на носок, вытягивали шеи, разминали плечи, вращали бедрами, – они не сводили глаз со своих преподавателей, восхищенно разглядывая их стройные и гибкие тела.

Несмотря на то что выросли они в традициях фламенко, Фелипе и Корасон давно почуяли, куда дует ветер: преподавать кубинскую сальсу было выгоднее, чем фламенко, чей напряженный драматизм привлекал куда меньше учеников. Некоторые танцовщики их возраста все еще выступали, но Фелипе и Корасон знали, что на достойную жизнь этим не заработать. Их расчет оказался верен. Они освоили сальсу и разработали собственные техники, сделав свои занятия привлекательными как для жителей Гранады, так и для иностранцев. Им нравилась сальса; более легкомысленная и требующая куда меньшего напряжения душевных сил, чем их истинная страсть, фламенко, она была точно легкий херес в сравнении с полнотелой риохой.

Поток желающих научиться танцевать сальсу уже несколько лет не ослабевал, и танцовщикам с таким многолетним опытом, какой имелся у Фелипе и Корасон, не составило большого труда стать ее настоящими знатоками. Этой паре стоило недолго понаблюдать за танцующими, и они могли воспроизвести любой танец на свете. Есть же музыканты с идеальным слухом, которые, прослушав сложную мелодию, могут тут же повторить ее нота в ноту, а потом еще раз, но уже с вариациями или в зеркальном отражении. Вот такая же способность была и у этих двоих. В один день они впервые и только единожды видят последовательность движений мужской и женской партий, а уже на следующий демонстрируют их безупречное исполнение.

Теперь началось обучение сальсе. Подбадриванием занималась в основном Корасон. Ее выкрики перекрывали не только музыку, но и резкие звуки джазовой трубы, прорывавшие ткань музыкального рисунка сальсы.

– И ун, дос, трес! [12]И ун, дос, трес! И хлоп-хлоп-хлоп! И хлоп-хлоп-хлоп! И…

И так без конца. Снова и снова, пока ритм не въестся в мозг так, что будет преследовать их даже во сне. Каждый поворот, освоенный учениками, приветствовался восторженным воодушевлением и ободрением.

– Эсо ес! Вот так!

Когда приходило время разучивать следующее движение, пробовать что-то новое, Фелипе выкрикивал: «Вале! Хорошо!», и начиналась демонстрация очередного поворота, или вуэльты.

– Эступендо![13] – восклицали преподаватели, беззастенчиво приукрашивая истинное положение дел.

Между попытками освоить очередное движение женщины меняли партнера, так что к концу первой половины урока каждая из них успевала перетанцевать со всеми «партнерами по найму». Пусть никто из них не говорил по-английски, молодые мужчины прекрасно изъяснялись на языке сальсы.

– Я в восторге, – обронила Мэгги, оказавшись рядом с Соней.