Возвращение

– Да, насчет сторожевых пчел. Почему они кружат прямо перед носом?

– Потому что это действенно, – усмехнулся я. – Людям не нравится, и они убегают. Вспомните: в дикой природе ульи частенько привлекают медведей. Для крошечной пчелы единственный способ защитить дом от огромного зверя – ужалить его в глаза, нос или пасть.

Немного помолчав, Натали произнесла:

– Допустим. Но мне по-прежнему не нравятся пчелы-стражники.

– Вот поэтому мы и наденем защитные костюмы. Начнем?

Натали поднялась с кресла и отнесла стакан на кухню. Тем временем я достал из буфета две ложки и, завернув их в бумажное полотенце, положил в карман. Вернувшись на веранду, я протянул своей гостье тот из костюмов, что поменьше.

– Надевайте прямо поверх одежды.

Я снял ботинки, затем облачился в защитный комбинезон; Натали последовала моему примеру, и я убедился, что все надежно застегнуто. Когда мы снова надели обувь, я отдал Натали широкополую шляпу с лицевой сеткой и пару перчаток. Затем достал зажигалку и запалил дымарь.

– А это что такое? – удивилась Натали.

– Дымарь. Он успокаивает пчел.

– Каким образом?

– Они думают, что начался лесной пожар, и спешат заполнить зобики медом на случай, если придется перелетать на новое место.

Я взял оставшееся снаряжение и махнул рукой: пора идти. Миновав раскидистые кусты азалии, мы вышли на пятачок, густо поросший кизилом, цветущими вишневыми деревьями и магнолиями. Воздух вибрировал от жужжания; почти на каждом цветке сидело по нескольку пчел.

На краю участка растительность цвела еще пышнее. Впереди показалась пасека; дедушка сколотил ульи вручную, однако они ничем не отличались от сборных и промышленных моделей. Суть одна и та же: основание, к которому крепились деревянные домики с козырьками. Всякий раз я поражался, как в одном таком домике умещается более ста тысяч пчел.

– Остановимся тут, – сказал я. – Надо надеть перчатки.

Мы приблизились к одному из ульев; пчелы то и дело врезались в сетку на наших защитных масках.

Я закачал воздух в дымарь и быстро окурил улей.

– Этого хватит? – забеспокоилась Натали.

– Много дыма не нужно. У пчел тончайшее обоняние. Глядите. – Я указал на отверстие под козырьком крыши. – Вот тут они залетают в улей и покидают его.

Натали с опаской шагнула ближе.

– Скоро подействует дым?

– Он уже действует, – ответил я. – Пчелы утихли минут на пятнадцать – двадцать.

– Им это не повредит?

– Ни капельки. Давайте покажу вам, что внутри.

Я снял с улья и поставил на землю верхнюю панель – или «крышу», как называют ее пчеловоды. Затем с помощью ножа для распечатки сот приподнял внутреннюю крышку. Поддеть ее оказалось сложнее, чем обычно – наверное, потому, что ее уже несколько месяцев не поднимали.

– Ну же, взгляните, – подбодрил я свою спутницу. – Сейчас они безобидные.

С нескрываемым волнением Натали выглянула из-за моей спины.

– Это – верхний корпус. Хранилище запасов. Тут десять рамок, где находится основная часть меда. А здесь, – я указал на нижний корпус, – гнездовой отсек улья.

– Ух ты! – выдохнула Натали.

Сотни пчел медленно ползали по рамкам и между ними.

– Я рад, что вы захотели здесь побывать, – сказал я. – Иначе я наверняка забыл бы про магазинную надставку и разделительную решетку. Вспомнил, только когда увидел их в сарае.

– А зачем они нужны?

– Магазин – дополнительный отсек для хранения меда в улье; он нужен летом, когда количество пчел возрастает. Он похож на верхний корпус, только меньше. А разделительная решетка не дает пчеломатке заползти наверх и улететь.

– И эти приспособления нужны только летом?

Я кивнул.

– Зимой удобнее, когда улей поменьше – так проще сохранить в нем тепло.

Пчелы с неиссякаемой энергией копошились в верхнем корпусе улья.

– Смотрите! – Я указал на одну из них, похожую на осу. – Это трутень.

Приглядевшись, Натали указала на другую:

– И это?

Я кивнул.

– Как вы знаете, их гораздо меньше, чем самок. Им тут веселее, чем Хью Хефнеру[30] в особняке.

– Хорошая аналогия, – отметила Натали.

Я ухмыльнулся.

– Сейчас кое-что вам покажу.

Сняв перчатки, я аккуратно поднял за крылышки одну из рабочих пчел. Она не сопротивлялась: дым все еще действовал. Я принялся легонько поддевать ее пальцем, пока она не попыталась ужалить меня в ноготь.

– Что вы делаете? – прошептала Натали. – Вы нарочно ее злите?

– Пчелы не умеют злиться.

Я снова поднес палец к пчеле, и она снова попыталась ужалить – а затем еще и еще.

– А теперь – внимание! – Я посадил пчелу на тыльную сторону ладони и отпустил ее крылышки.

Вместо того чтобы ужалить, она проползла немного вперед, а затем медленно полетела обратно в улей.

– Пчела уже забыла обо мне и моих действиях, – объяснил я. – Она просто защищалась. Теперь же, когда угроза миновала, она не держит на меня зла.

В глазах, смотрящих на меня из-за сетчатой маски, я увидел интерес и зарождающееся уважение.

– Ну надо же! – воскликнула Натали. – Все сложнее, чем я думала.

– Пчелы – удивительные создания, – произнес я, эхом повторив слова, когда-то сказанные дедушкой. – Хотите увидеть мед? И личинок?

– Конечно!