Возвращение.

Они с Длинным решили проложить телефон. Затея грандиозная для того времени, когда телефоны в домах были редкостью. Толстый в магазине приобрёл две трубки для детского телефона, да такие, которым не нужны были батарейки, а у Длинного имелась большая бобина медного провода, добытая на свалке. Единственный недостаток провода заключался в том, что изоляция на нём была повреждена. Где-то погорела бобина – вот её на свалку и кинули. Кому первому пришла «гениальная» мысль – проложить между домами телефон, – они не помнили, но идея постоянной связи захватила их настолько сильно, что проводкой телефона они занялись сразу же. Между домами расстояние измерялось не метрами, а, пожалуй, сотнями метров. К тому же необходимо было перебросить провод через дорогу с осветительными столбами, по которым шли провода с током.

А теперь отдыхая в кресле, состарившийся Толстый вспомнил, что рисковые они были в те времена – не побоялись провести телефонную связь прямо под проводами с напряжением.

«Не побоялись», – подумал он и вспомнил, какое удовлетворение они получили, когда услышали по трубке голоса друг друга. Связь работала, даже мать Длинного разговаривала с бабкой Толстого. Телефон работал несколько месяцев, пока сильный ветер не порвал провода, а восстанавливать связь им некогда было. Так бывает, когда что-то получилось и повторять это уже не интересно.

Толстый, погрузившись в воспоминания, даже немножко задремал, и приснилась ему школа, а может, и не приснилась, а просто воспоминания привели его в класс, в кабинет истории. Впереди них в левом ряду у окон сидели две девчонки – одна чёрненькая, небольшого росточка, а другая – беленькая, высокая и худенькая. Старенький седой преподаватель рассказывал ученикам о роли лидера в обществе и привёл в пример только что состоявшуюся отставку главного начальника государства, объяснял, что когда хороший, правильный лидер почувствует свою слабость, то он сам добровольно покидает свой пост, давая дорогу молодым. А друзья слушали, слушали, но открытые портфели девчонок, размещённые у них на стульях за спиной, всё же отвлекли их от урока и подвигли друзей на оригинальную шутку.

Старик попытался вспомнить, кто из них первым предложил незаметно поменять содержимое девчоночьих портфелей, а именно – содержимое портфеля чёрненькой переложить в портфель беленькой девчонки и наоборот.

– Похоже, этот трюк предложил я, потому что беленькая мне нравилась и такая шутка могла быть воспринята ею как знак внимания. Знаки внимания, – в забытьи пробормотал старик. – Их много было.

Он помнил, как команда их класса играла в «баскет» с подшефным классом из интерната трудновоспитуемых. Толстый играл хорошо, команда его класса выигрывала, но в определённый момент соперники потихоньку начали менять свой состав, вводили туда игроков из других классов, и, по сути дела, против «наших» уже играла сборная интерната, в которой долговязые ребята начали «давить» команду Толстого. Счёт уже был не в пользу «наших». Толстый почти из угла площадки бросал и бросал мяч, но прицел у него, видимо, от волнения сбился, и мяч, чиркнув по щиту, упрямо летел мимо кольца. Но выручил Длинный, который подхватывал падающий мяч и прямо в прыжке, не приземляясь, бросал его точно в кольцо. Команда догнала сборную интерната и выиграла. Девчонки визжали от восторга. Он заметил, как беленькая кричала громче всех и с волнением следила за его действиями. Потом, после окончания школы, он ещё некоторое время встречался с ней и, наконец, предложил ей, как говорится, руку и сердце.

– Вот именно: руку и сердце, – прошептал старик и открыл глаза.

Беленькая переехала жить к Толстому в деревянный дом, и Толстый помнил, как первый раз она выразила своё недовольство житьём-бытьём за городом. Сделала она это вроде бы шутливо, незлобно, но Толстый заметил это недовольство. Это случилось тогда, когда Длинный вернулся домой из армии, и при первой их встрече беленькая заявила, что, мол, вот теперь приходится ей в баиньку ходить мыться, а раньше она ванную имела. Сказала она это весело, но упрёк Толстый почувствовал.

«Нынче всё у неё есть, – про себя проворчал старик. – А понимания нет. Не в ванной дело».

Он встал, прошёл в спальную комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на большую кровать.

«Отлежаться надобно», – решил он и уже в который раз пожалел, что нет у них детей, а то бы передал бы он свои заботы сыну и лежал бы в гамаке под сосной. Лежал бы, как тогда с Длинным, в высокой траве и смотрел бы в синее небо, а маленькие птички высоко над ним верещали бы, поднимаясь вверх и стремительно опускаясь вниз.

«А она не любит маленьких птиц, ей попугая подавай, да так, чтобы большой был», – подумал он и постарался уснуть, но сон не шёл – сказывался трудный день, который он провёл в конторе. Компаньоны упорно называли контору офисом, а он называл её просто конторой.

«Подумаешь – офис! – ворчал он. – Стенки, столы, стулья везде есть, главное – какие люди торчат в вашим офисе! Если бестолочи, то хоть офисом назови, а всё контора получается».