Возвращение

Третье. Чего я вскинулся? Перстень с картинки узнал? Так оно когда и где было? Может, в здешних краях императоры зелень изумрудов или желтизну хризолитов предпочитают. Чтоб заодно уж от пожаров и наводнений державу уберечь. Да и сулимая камнями дружба правителю тоже лишней не будет.

А не логичней ли предположить, что данное колечко всего лишь аварийный маячок? Как там в сказке? «Ты катись, катись, колечко, на весеннее крылечко, в летние сени, в теремок…» Логично? А почему нет? Симаргла я в прошлый раз как вызвал? Сунул камешек в костер и усе, Сивка-бурка прискакал!..

Рука сама потянулась к огню.

Пламя вежливо облизало перстень, но никаких оргвыводов для себя не сделало. Перстень — тоже. Небеса не загремели, земля не затряслась, Огненный пес на экспериментальный зов не явился. Либо я еще не все понял, либо у перстня тугой спуск. А то и совсем другой предохранитель. Зато враждебности он ко мне не таит, это уж точно. Иначе и песок бы его не принял, да и костер, скорее всего, бы дал знать. Ладно, будем думать. А пока сунем его за пояс. Туда, где огне-камень уже примял местечко. Тем более что по Уставу перстни на пальцах носить военнослужащим не полагается. Даже обручальные…

Глава двадцать четвертая

Спустя сутки трава поднялась, выпрямилась, и даже самый пристальный взгляд едва ли смог бы что-то обнаружить, если не знаешь, где и что искать. Но передо мной и Свистом эта проблема не стояла. Мы точно знали: где, чего и скока. Поэтому все значительно упрощалось, если бы не туман. Предрассветная мгла и сама по себе не способствует розыскным мероприятиям, ну а о влажной и плотной, как молоко, пелене серпанков,[20] вступивших в свои права и зависших аккурат на уровне глаз, даже упоминать не приходится. Помню, как-то в юности, возвращаясь домой из соседней деревни вот точно в такое же утреннее время, я, идя по берегу реки, умудрился проглядеть мост. Из-за чего отмахал еще добрых три километра, пока не вышел на большак.

Одним словом, не зная броду, в туман не суйся. Да и пробираться высокими травами, буквально пропитанными влагой, щедро оседающей на стеблях и листве, то же самое, что перебредать неглубокий водоем. И пары минут не пройдет, как вся одежда от пояса и ниже промокнет насквозь. С той лишь разницей, что летние водоемы приятны «на ощупь», а от росы — зубы ломит. А значит, снять штаны и двигаться «налегке» не получится. Очень быстро окоченеешь так, словно в прорубь ухнул. Замерзнуть, ясен пень, не замерзнешь, но на будущее — ревматизм обеспечен с гарантией.

И потому, хоть профессия воина и не обещает старости, накликать на свою голову, а точнее на нижние конечности, всякие болячки мы не стали. А дойдя до терновника, на небольшом пятачке, чуть в сторонке от помеченного стадом пути, сбили ножнами росу, примяли растительность и уселись дожидаться полного восхода. Окончательной, так сказать, победы тепла над холодом, дня над ночью, света над тьмой и вообще — всего хорошего над тем, что не очень хорошо по-нашему разумению. Потому как человеку нравится только то, что отвечает его пожеланиям или востребовано на данном отрезке бытия. Прочее — суета сует и томление духа.

А что самое пакостное, сколько человеков — столько и мнений. Пардон, это я еще запамятовал обо всех иных видах, обитающих в этом мире, прямоходящих гуманоидах. О чем кое-кто, еще не видимый, но вполне отчетливо слышимый, тут же поторопился мне напомнить. И слышал его не только я.

Свист чуть приподнялся, повернулся лицом по направлению Выселок и зажмурился, прислушиваясь. Потом чуть растерянно пробормотал:

— Девка заблудилась, что ли?

Поскольку переносное справочное бюро в такую рань наверняка еще спало, я лишь кивнул и с умным видом пожал плечами. Предоставив рейнджеру самому выбирать наиболее подходящий вариант ответа из набора: да, похоже и — какая разница?..

Разницы и в самом деле никакой. Даже я отчетливо слышал шаги одного человека. Идет неторопливо, значит — не убегает и не за помощью. Мало ли, какая у кого в деревне надобность образовалась? К примеру, к пастухам или стаду.

Ничего не видящая из-за низко стелящегося тумана, Милка выскочила на нас так неожиданно для себя, что от испугу даже поскользнулась и вполне могла упасть, если б Свист не подсуетился. Слабо трепыхнувшись в его руках и увидев меня, девушка только охнула. А после прибавила с укоризной:

— Чего набрасываетесь, как нелюдь? Так и заикой стать можно.

— Под ноги, красавица, глядеть надо, — засмеялся Свист, прижимая девушку чуть крепче необходимого. — А то, как наступила бы кому-то из нас ненароком на нечто важное в хозяйстве…

Эта Милка, по сравнению с той валькирией, какой я ее смутно помнил из предыдущего варианта действительности, была куда скромнее и женственнее. Начиная от более приличествующей девушке одежды и до махровой хризантемы в забранных под широкую тесьму волосах. Под моим пристальным взглядом курносая пигалица засмущалась, потупилась и решительно высвободилась из объятий рейнджера.

— Чего вы?