Возвращение

Сидоров стоял посреди коридора и смотрел, как они уходят втроем: Бадер и Валькенштейн поддерживают Горбовского под локти. Потом он посмотрел на свою руку и увидел красные капли на пальцах. Тогда он пошел в медицинский отсек, придерживаясь за стену, потому что его качало из стороны в сторону. «Я же хотел, как лучше, – думал он. – Это же было самое важное – высадиться. И я привез контейнеры с микрофауной. Я знаю, это очень ценно. И для Горбовского это тоже очень ценно: ведь Горбовскому рано или поздно самому придется высадиться и провести рейд по Владиславе. И бактерии убьют его, если я не обезврежу их. Я сделал то, что надо. На Владиславе, планете голубой звезды, есть жизнь. Конечно, я сделал то, что надо». Он несколько раз прошептал: «Я сделал то, что надо». Но он чувствовал, что это не совсем так. Он впервые почувствовал это там, внизу, когда они стояли возле планетолета по пояс в бурлящей нефги и на горизонте огромными столбами поднимались гейзеры, а Горбовский спросил его: «Ну, и что вы намерены предпринять, Михаил Альбертович?», а Валькенштейн что-то сказал на незнакомом языке и полез обратно в планетолет. Затем он почувствовал это, когда «Скиф-Алеф», в третий раз оторвавшись от поверхности страшной планеты, снова плюхнулся в нефтяную грязь, сброшенный ударом бури. И он чувствовал это теперь.

– Я же хотел как лучше, – невнятно сказал он Диксону, помогавшему ему улечься на стол.

– Что? – сказал Диксон.

– Я должен был высадиться, – сказал Сидоров.

– Лежите, – сказал Диксон. Он проворчал: – Первобытный энтузиазм…

Сидоров увидел, как с потолка спускается большая белая груша. Груша повисла совсем близко, у самого лица, перед глазами поплыли темные пятна, заложило уши, и вдруг тяжелым басом запел Валькенштейн:

И если бы ты не вернулся назад,
Кто бы пошел вперед?

– Кто угодно… – упрямо сказал Сидоров с закрытыми глазами. – Любой пойдет вперед…

Диксон стоял рядом и смотрел, как тонкая блестящая игла киберхирурга входит в изуродованную руку. «Как много крови!» – подумал Диксон. Много-много. Горбовский вовремя вытащил их. Опоздай он на полчаса, и мальчишка никогда уже больше не оправился бы. Ну, да Горбовский всегда возвращается вовремя. Так и надо. Десантники должны возвращаться, иначе они бы не были десантниками.

Люди, люди…

Вильгельм Эрмлер стоял перед своим огромным письменным столом и разглядывал блестящие глянцевитые фотографии.

– Здравствуй, Вилли, – сказал охотник.

Эрмлер поднял голову и закричал:

– A! Home is the sailor, home from sea!

– And the hunter home from the hill,[2]

– сказал охотник.

Они обнялись.

– Чем ты меня порадуешь на этот раз? – деловито спросил Вилли. – Ты ведь с Яйлы?..

– Да, прямо с Серых Болот. – Охотник сел в кресло и достал трубку. – А ты все толстеешь и лысеешь, Вилли. Сидячая жизнь тебя доконает. В следующий раз я возьму тебя с собой.

Эрмлер озабоченно взялся за свой толстый живот.

– Да, – сказал он, – ужасно. Нарушение метаболизма и еще что-то… Так ты привез что-нибудь интересное?

– Нет, Вилли. Одни пустяки. Десяток двухордовых змей, несколько новых видов многостворчатых моллюсков… А это у тебя что? – Он протянул руку и взял со стола пачку фотографий.

– Это привез один новичок, Поль Гнедых. Он вообще-то агролог. Знаешь его?

– Нет. – Охотник разглядывал фотографии. – Недурно. Это, конечно, с Пандоры.

– Правильно. Пандора. Гигантский ракопаук. Очень крупный экземпляр.

– Да, – сказал охотник, разглядывая ультразвуковой карабин, прислоненный для масштаба к желтому голому брюху ракопаука. – Неплохой экземпляр для новичка. Но я-то видел крупнее. Сколько раз он стрелял?

– Он говорит – два раза. И оба раза – в главный нервный узел. Теперь я не могу разобраться в двигательной системе этого господина.

– Надо было стрелять анестезирующей иглой. Мальчик немножко растерялся. – Охотник с усмешкой рассматривал фотографию, где возбужденный новичок горделиво попирал мертвое чудовище – Ну ладно, а что у тебя дома?

Эрмлер махнул рукой:

– Сплошная матримония. Все выходят замуж. Марта вышла за гидролога.

– Это которая Марта? – спросил охотник – Внучка?

– Правнучка, Игорь! Правнучка!

– Да, идет время… – Охотник положил на стол стереографии и поднялся. – Ну что ж, я пойду. На свидание пойду. Ты знаешь.

– Опять! – с досадой сказал Эрмлер. – Может быть, хватит?

– Нет, Вилли. Надо. А встретимся, как всегда, в десятом павильоне.