Возвращение

 - Поможешь мне Илья Афанасьевич по хозяйству, - сказала она Сафонову.

 - О чём речь! – пообещал тот, прокормить семью можно было, только обрабатывая небольшое поле посредине сплошного леса.

 Старшая дочь Мария давно находилась на работах в Германии, и от неё предсказуемо не было никаких вестей. Старший сын Николай после их ареста ушёл из полицаев и воевал в партизанском отряде.

 - Колька нигде не пропадёт! – уверенно говорила его мать Авдотья. – Оборотистый хлопец у нас получился…

 - Это точно! – вторил отец.

 Больше всего они волновались за младшего сына Митю. После того как палач отвёл его в госпиталь городка Донахи о нём ничего не было слышно.

 - Не переживай Дуня! – успокаивал он супругу. – Авось выживет…

 - Дай то Бог!

 В помещение лазарета, где лечился Митя Сафонов вдоль стен стояли койки для двух десятков человек: мужчин, женщин и детей. Каждое утро в сопровождении красивой русской медсестры приходил высокий, рыжий немец-доктор и спрашивал:

 - Как тела (дела), пан?

 Доктор мерил температуру, давал таблетки. Для тех больных, кто не мог вставать по нужде, предоставлялась «утка». Для ходячих больных – сортир, рядом с лазаретом.

 - Культурная нация! – изумлялся мальчик.

 Через месяц планового лечения Митю нужно было выписать домой. Красивая санитарка Ольга спросила его:

 - Чей ты?

 - Я из деревни Криницы.

 - Может кто-то прийти за тобой?

 - Батьки были в тюрьме, - заплакал мальчик, - может быть уже никого в живых не осталось…

 Другие близкие родственники тоже не смогли прийти за ним. Тётка Ульяна за отказ «идти на окопы», тоже была посажена в подвал с грудным ребёнком.

 - Подвал был битком набит «отказниками» и ребёночек задохнулся от духоты! – объяснил мальчик.

 - Тогда будешь жить при лазарете, помогать с больными. – Решила сердобольная медсестра. – Убирать, мыть и всё такое…

 - Я тётя с удовольствием! – заверил воспрявший духом Митя.

 Так он прижился в лечебном заведении и вскоре стал незаменимым работником. Сотрудники госпиталя и больные настолько привыкли к нему, что иногда не замечали вечно что-то делающего мальчишки. Однажды он стал невольным свидетелем разговора Ольги с дородной бабой.

 - Сижу я как-то энтой зимой в своей хате, - хохотнув, начала рассказывать молодуха, - скучаю без мужицкого внимания. Муж мой Василий как ушёл на «финскую» так и сгинул…

 - Понятно! – хихикнула медсестра.

 - Вдруг стук в дверь! – округлила глаза рассказчица. – Я открываю, там стоит огромадный немец, тычет в меня автоматом и талдычит: «Essen!»

 - Еду значит, требует… - вставила Ольга.

 - Только я наклонилась, чтоб открыть люк в подпал, а энтот охальник ловко задирает мне юбку на голову…

 Митя знал, что деревенские бабы одевали одну за другой несколько ситцевых юбок, а нижнего белья не носили. От картины описываемой молодухой у него перехватило дыхание. Он забился в угол, боясь выдать себя, а баба продолжила:

 - Сделал немец своё дело, взял продукты и ушёл. На следующий день снова стук в дверь. Я открываю, а там стоит незнакомый партизан и тоже требует еды. Наклоняюсь я значит над лазом, и юбка сызнова оказывается у на голове…

 - Вот повезло! – не скрывая восхищения, выдохнула медсестра.

 - Но энто ищо не всё, - сказала довольная рассказчица. – Наутро топлю печь и снова стук в дверь. Я думаю, что вернулся кто-то из моих ухажёров и говорю, мол, открыто, а сама задираю юбку и становлюсь около лаза в подвал на четвереньки. С замиранием сердца гадаю, кто же из них пожаловал в гости и вдруг слышу: «Чего это ты кума стоишь раком посредине хаты с голой жопой?»

 Ольга хохотала так, что возмущённо зазвенели шприцы для уколов в нержавеющих ёмкостях для стерилизации.

 - Энто кум Петро зашёл ко мне за самогоном! – сказала красная от смеха молодуха.

 - Не вовремя…

 - Ну почему же, - не согласилась баба, - он тоже по итогу ушёл шибко довольным!    

 … В конце июля 1943 года со стороны Орла послышалась яростная канонада. Немцы забегали, стали давать лающие распоряжения. Всех больных из лазарета разобрали близкие родственники, остался один Митя. 

 - Раз больных нет, - предупредила его Ольга, - кормить тебя не будут…

 - А что же мне делать?

 За Митей через несколько дней пришла зажиточная сваха Наталья и принесла пышки, бутылку подслащённой сахарином воды.

 - Я не ел до этого пять дней! – пожаловался он. - Ослаб до того, что поймав вшу на своих толстых вязаных носках, но не имел сил раздавить её на ногте.

 - Бедный!

 - Если нужно вставать, хожу, передвигаясь вдоль стены.

 Митя съел пышку, запил сладкой водичкой и, голова закружилась…

 - Тошнит!

 Однако немецкий доктор мальчика со свахой не отпустил. Мол, пусть приходит мать и забирает.

 - Для немца порядок, - уважительно сказала сваха Наталья, - даже в суматохе отступления должен оставаться порядком.

 - Глупость это, а не порядок!

  Всех оставшихся жителей выгнали на большак и погнали на Запад. Ночное небо на востоке, со стороны Орла полыхало и гремело ужасным заревом.

 - Как живой щит нас используют, - сказала шагающая рядом с Митей разбитная молодуха.

 - Думают, что наши бомбить не будут…