Возвращение

– Мальчик, – усмехнулся Юркович. – У него в той жизни было воинское звание старшего лейтенанта, а из нашей хлопушки отстрелялся так, что ребята были удивлены. Предлагаю в дальнейшем в личных разговорах и в документах, если они будут, так и называть его лейтенантом.

– А как его успехи в секции?

– Плохо, – поморщился полковник. – Васильев разговаривал с тренером. Развит прекрасно, всё запоминает и может применять. Плохо, что он в той жизни занимался чем-то вроде каратэ. Пока есть время подумать, он может применить то, чему его учат, а если думать некогда, начинает драться по-старому: быстро и жёстко. Того парня, который хотел его проучить, Геннадий чуть не искалечил.

– Ладно, пусть занимается дальше. Нам важна его безопасность, всё остальное – второстепенно.

– Начало марта, а так метёт! – сказала Люся, глядя в окно моей комнаты, за которым бесновалась пурга.

– Всегда любил смотреть в окно, когда разыграется метель, – отозвался я. – Есть в этом что-то завораживающее.

– Романтик! – Она взлохматила мои волосы. – Я тоже люблю на такое смотреть, а вот на улице уже не погуляешь.

Подруга села мне на колени и прижалась к груди, вызвав волну нежности и желание.

– Люся, слезай, не надо.

– Мне уже пятнадцать лет!

– Пятнадцать тебе будет только через месяц. Встань, я не железный.

– Иногда мне кажется, что ты из железа.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли до конца?

– Я давно этого хочу, – вздохнула она, – только пока боюсь. Но до восемнадцати точно не буду ждать.

– Там будет видно, – сказал я, обняв её за плечи.

Сам чувствовал, что долго мы не продержимся.

– Пойдём посмотрим новости, – предложил я.

– Зачем? – пожала она плечами. – Ты и так всё знаешь, а я уже слушала. Наши атомные подводные лодки совершили без всплытия кругосветное путешествие. А больше нет ничего интересного. Когда я слушала, пожалела моряков. Представляешь, как обидно? Участвовали в кругосветном путешествии и ничего не увидели.

– Гена, тебя к телефону! – крикнула мама.

Звонил Сергей.

– Можешь зайти? У отца к тебе дело.

– Сейчас подбегу, – ответил я.

Начиная с января, ко мне стали регулярно обращаться за консультациями. Интересовало многое, но ответить мог в лучшем случае только на половину вопросов.

– Если я чего-то не видел или не читал, откуда мне об этом знать? – говорил я отцу Сергея. – Очень много выкладывали в Сеть, но далеко не всё, а потом интерес к тому времени начал угасать. У всех хватало своих забот.

Сегодня мне удалось ответить на два вопроса из трёх.

– Чем занят? – спросил я Сергея, когда довольный Пётр Сергеевич ушёл в свою комнату с исписанным мной листом бумаги.

– Уроки сделал, теперь сижу и смотрю в окно. Возьми последние листы. Когда допишешь книгу?

– Думаю управиться за неделю. Ладно, побежал я к себе. Мы тоже смотрим на снег.

– Закончили? – спросила подруга. – Чем занят Сергей?

– Тем же, чем и мы: смотрит на снег и балдеет. Мою писанину дочитал, а больше читать нечего, и по телевизору нет ничего интересного.

– Давай выучим ещё одну песню? Что ты знаешь о зиме, кроме «Снежинки»?

– Мне не нравится, как мы исполняем «Снежинку», – сказал я. – Поёшь ты прекрасно и с каждой песней всё лучше, а вот музыка… Не хватает пианино с гитарой, не так она звучит! Песни-то я знаю, но не всё можно нормально исполнить. Можно разучить «Три белых коня», но там должна звучать труба… Слушай, у меня появилась мысль. В Минске много небольших музыкальных коллективов. Можно договориться с одним из них через мою крышу. Они сами сделают аранжировку для своих инструментов. Разучим с десяток песен и запишем у Самохина.

– А никого не удивит, что ты столько сочинил?

– Все молчат, а мы исполнили уже шесть песен и седьмую спели для комиссии. А пока всё подготовим, пройдут ещё несколько месяцев. Люсь, ты кем хочешь стать? Не певицей?

– Я пока не определилась, но мне нравится петь. Дыхательные упражнения и мантры делаю регулярно, и сама заметила, как усилился голос.

Я тоже заметил. У неё и раньше был красивый голос, но слабый. Сейчас был не голос, а голосище!

– И твой голос продолжает меняться, – сказала она. – Когда ты пел в городке, все были в восторге от самих песен, а не от твоего исполнения, а сейчас поменялся тембр. Ещё не Магомаев и даже не Трошин, но твоё пение уже приятно слушать. А что ты имел в виду, когда говорил о крыше?

– Почитай детективы. Возьми у моей мамы, у неё их целая полка. Крыша – это покровители. Завтра попрошу передать мою просьбу. Будем лепить из тебя народную певицу, а репертуар обеспечу на сто лет вперёд.

К утру пурга прекратилась, и дворники спешили очистить от снега тротуары, пока народ сидит по домам. К нашему выходу в школу дорожки выскребли почти до асфальта.

– Красота! – говорил я друзьям. – В городке я сейчас пёрся бы через сугробы и набрал снега в ботинки.

– Зато у нас зимой на физкультуре ездили в лес, – сказала Люся. – Помнишь?