Возвращаясь в рай

Я знаю, он не хочет заставлять меня быть связанной обязательствами с ним. По правде говоря, я хочу, чтобы он был свободен следующий год. Если мы сможем пройти через это, я знаю, что мы будем достаточно сильны, чтобы сохранить это навечно, если захотим.

— Я предлагаю вот что, — произношу я. — Мы пообещаем не искать кого-то еще, но если это случится, то мы будем честными друг с другом на счет этого.

— Договорились. Теперь давай перестанем говорить об этом, пока я не решил уговорить тебя остаться в Рае.

— Что ты хочешь делать? — спрашиваю я. — Целоваться?

— О, да. Я хочу целоваться.

Он тянет меня к себе, и я чувствую его теплое тело рядом с собой. Калеб заставляет меня чувствовать себя счастливой и защищенной, и любимой, и все это одновременно. Он целует меня, его полные мягкие губы заставляют мое тело содрогаться от волнения. Я не могу представить себе ничего приятнее этого.

— Это прекрасно, — говорю ему.

Он нежно проводит губами вдоль моих губ.

— Это чертовски близко.

Девять месяцев спустя.

— Добро пожаловать в международный аэропорт Чикаго О’Хара. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки самолета.

Мое сердце так сильно бьется в груди, что я удивлена, что другие пассажиры не слышат его. Когда самолет останавливается, я собираю свой рюкзак и быстро хромаю к зоне выдачи багажа, не обращая внимания на боль в негнущейся ноге.

Калеба нет здесь. Правда, моя мама тут. Она бросается ко мне и крепко меня обнимает.

Луи приехал с ней, так что я надеюсь, что это хороший знак. Она не носит его кольцо, но в последнее время, когда я разговаривала с ней, она спрашивала меня, что я думаю насчет зимних свадеб. Мой отец гостил у меня в Испании на новый год, и мы прояснили множество спорных вопросов. Я думаю, наши отношения улучшились, и хотя он никогда не будет заботливым отцом, я довольна, что мы начали работать над этим.

— Хорошо долетела? — спрашивает Луи. — Бьюсь об заклад, ты изголодалась по кое-каким отличным американским блюдам.

— Я совершенно точно хотела бы съесть на ужин один из пирогов Ирины. — говорю ему и улыбаюсь в ответ. Все любят пироги Ирины, и я была ее вкусовым тестером с тех пор, как моя мама начала там работать.

Когда мы получили мой багаж и въехали в Рай, моя мама выспрашивает как моя нога. Я отвечаю ей, но все о чем я могу думать — где Калеб?

В последнем письме от него говорится, что он встретится со мной сразу же, когда я приеду домой. Хотя, это было почти три недели назад. Многое могло измениться за три недели.

Я говорю себе, что есть и другие вещи для размышлений. Тьфу, терпеть не могу быть в неизвестности.

— Ты слышала о Калебе? — спрашиваю я, стараясь не показать, как мне не терпится услышать ответ.

— Он приходил сегодня днем и оставил записку в твоей комнате, — говорит мама.

Записку. Записка — это плохо. Записка — это не может быть хорошо.

— Он что-нибудь сказал, когда оставил записку?

Мама качает головой.

— Нет. Он только спросил, может ли он оставить записку, и я сказала «хорошо». Он пробыл в доме меньше двух минут.

Хочу, чтобы дорога не занимала больше часа. За время полета я успела представить сотни различных сценариев нашего воссоединения. Ни один из них не включал в себя записку.

У дома, я выбираюсь из машины и направляюсь внутрь после того, как Луи настаивает отнести мой багаж наверх.

Наверху моя спальня такая же, как я ее оставила. Кровать заправлена и на большом стеганом одеяле лежит конверт. На нем рукой Калеба написано одно слово «Мэгги».

Беру дрожащими пальцами конверт и вскрываю. Медленно разворачиваю записку.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, затем открываю их и читаю:

«Ты помнишь старый дуб? Иди туда и жди меня». Что? Старый дуб в парке Рая?

Говорю маме, что вернусь позже. Она не спорит, вероятно потому, что я практически вышла за дверь до того, как закончила предложение.

Сейчас уже сумерки, но парк недалеко. Я направляюсь к дубу. Там никого, за исключением маленькой белки, пробежавшей по траве.

Жду десять минут, рассматривая дерево и гадая, почему он захотел, чтобы я ждала здесь, и как долго мне ждать. Как только я начинаю ощущать неуверенность, я вижу силуэт, бегущий ко мне.

Я узнаю Калеба где угодно. Моя душа поет.

— Мэгги!

Он встает передо мной, лицом к лицу, совсем запыхавшись. Он одет в рваные джинсы и белую футболку с пятнами краски. Кажется, он не брился неделю, и волосы его растрепаны.

— Извини, что я опоздал, — он тянется пальцами к моим волосам, которые отросли, так как за год я их не стригла.

— Ты великолепно выглядишь, Мэгги. По-другому.

— Спасибо, — произношу я. — Ты тоже.

Я тянусь и обнимаю его за шею, не волнуясь о том, что я слишком самоуверенная. Не хочу сдерживаться.

— Я скучала по тебе, — говорю ему.

Его руки обхватывают меня вокруг талии и притягивают ближе.

— У меня так много вопросов к тебе. Но сначала…

Я думала, мы собираемся поцеловаться, но вместо этого он что-то вытаскивает из кармана и разворачивает. Это бандана.

— Это для чего? — спрашиваю я.

— Повернись.

Приподнимаю бровь.

— Доверься мне, Мэгги.

Я делаю, как он говорит.

— Я собиралась тебя поцеловать, — говорю ему.