Возвращаясь в рай

— Нет, имеет, — бормочет Лия. Она смотрит на меня со слезами на глазах. — Потому что прошлой ночью Хулио и я всю ночь не спали и разговаривали. Он убедил меня, чтобы вернулась я прежняя.

А?

Я не ожидал этого. Я ожидал услышать от нее много вещей, но не это.

Облегчение заполняет все мои чувства, сопровождаемые беспокойством и страхом. Что произойдет, когда она возвратит себя? Ей придется отбыть срок? Эти вопросы проносились в моей голове каждый раз, когда я думал о том, что случилось бы, если бы Лия призналась.

Как получилось, что это Хулио убедил ее признаться?

— Лия более жестче, чем она думает, — говорит Хулио, поскольку он положил руку на ее плечи. — Она может сделать это, — он сжимает ее плечи и изучает ее глаза. — Вы можете сделать это.

— Ты знаком с моей сестрой всего три дня, Хулио.

— Да, и держу пари, что я знаю ее лучше, чем ты.

Как раз в то самое время, когда я собираюсь смеяться над этим нелепым высказыванием, Лия говорит:

— Хулио прав. Я долгое время хотела рассказать тебе, как я себя чувствую, но не могла. Ты был огорчен или раздражен, или обозлен… и я боялась причинить тебе вред снова.

Сестра обнимает меня, едва сдерживая слезы.

— Прости меня за то, что я сделала с тобой. Хулио рассказал мне, что он был в тюрьме вместе с тобой, и я просто… прости, — говорит она, вытирая глаза. — Я думаю, мы должны позвонить папе и попросить его встретиться с нами в реабилитационном центре.

Неважно, поймет мама это или нет, она нуждается в своем возвратившемся сыне.

Час спустя я сижу в зале ожидания центра реабилитации «Новые горизонты». Отец не очень хотел встречаться с нами, потому что он считает, что мамино эмоциональное состояние слишком хрупкое, но когда Лия и я сказали, что мы поедем навестить ее с ним или без него, он согласился встретиться с нами.

Женщина с именем Рейчел на бейдже приветствует нас, когда мы входим в комнату групповой терапии, чтобы подождать маму. Это заставляет меня чувствовать себя скованно и неуютно, потому что у нас были в тюрьме обязательные сеансы групповой терапии. Мне приходится напоминать себе, что это не тюрьма. Моя мама нуждается в пребывании здесь. Она могла вернуться домой, но решила остаться, потому что она не доверяет себе, что не использует рецептурные препараты как поддержку, когда положение станет трудным.

— Ты можешь присесть, Калеб, — говорит Рэйчел мягким голосом, вероятно, намереваясь успокоить меня.

Я стараюсь не расхаживать взад и вперед по комнате, как зверь в клетке, но я не могу сидеть, потому что у меня куча сдерживаемой нервной энергии.

— Нет, спасибо.

Стулья расположены по кругу. Мой папа сидит на одном стуле в его костюме-тройке и галстуке. Моя сестра, на удивление, не развалилась на ее стуле. Она сидит прямо и с решительным взглядом на лице. Если Хулио был тем, кто уговорил ее на столкновение со всем этим дерьмом в лоб, он — гребаный гений.

Моя сестра еще не знает это, но я не оставлю ее. Она не единственная, кто сделал ошибки в ночь аварии.

Как только мама входит в комнату в сером костюме с логотипом «Новые горизонты» спереди, я понимаю, что она изменилась. Ее лицо вытянулось и ее дух кажется каким-то… потерянным. Моим первым побуждением было подойти и обнять ее, но я думаю, кстати она свои руки сложила на груди, что она не хочет никакой заботы от меня или от кого-либо еще в этой комнате.

Мама останавливается как вкопанная, когда видит меня в шаге от нее.

— Почему ты здесь?

Это в миллиард раз тяжелее, чем я представлял.

— Я вернулся назад. Мэгги говорила, что вы, ребята, нуждаетесь во мне. Сначала я не хотел верить ей…

— Ты оставил меня. Хороший сын не оставляет свою мать.

Ее слова глубоко врезаются. О черт, я никогда не должен был уезжать. Я думал, что так будет лучше, что все будет хорошо, если бы «Фактор Калеба» был вне уравнения. Я был неправ. Я умудрился запороть так много за такой короткий промежуток времени.

— Мне очень жаль, Мама.

Я сажусь в кресло рядом с Лией.

— Я тоже сожалею, — говорит Лия. — Мне нужно просить прощения у каждого в этой семье.

Моя сестра поворачивается ко мне и кладет руку на мое колено. Я кладу свою руку поверх ее.

Я чувствую ее нерешительность и страх, как будто это мои собственные. Но я также чувствую ее решимость разобраться в ошибках прошлого.

— Мам, пап, — говорит Лия, после того как я киваю ей, безмолвно поддерживая. — Это я сбила Мэгги тогда в ночь аварии.

Смотреть как меняется выражение лиц моих родителей — это настоящая пытка. Сначала они вскинули головы в сторону, словно они неправильно услышали слова. После того, как Лия не говорит больше ничего, реальность того, что она стала доходить до их сознания.

— Нет, — говорит шепотом мама, качая головой. — Нет. Нет.

— Что ты сказала, Лия? — спрашивает отец, его голос вот-вот сорвется. — Что. Ты. Сказала?

Потоки слез начинают стекать с лица Лии.

— Я была на вечеринке. Я выпила, наверное, две бутылки пива. Когда я ехала домой, я свернула в сторону, чтобы не раздавить белку. Я не хотела сбить Мегги.

Она задыхается от слез, а я смотрю вверх на потолок, пытаясь держать себя под контролем. Это не срабатывает.