Вознесение черной орхидеи

- Не могла подождать до завтра… - насупилась Настя, но я примирительно подняла руки.

- Стоп, вы еще от меня устанете! Я вернулась, и до начала учебного года никуда не исчезну, гарантирую! – мне не терпелось оказаться с Леной наедине, не столько из опасения, что она наговорит многое из того, чего не стоит, сколько от того, что я безумно за ней соскучилась. И впервые я смогу выпустить из себя эту боль путем откровенного диалога, не опасаясь, что останусь непонятой, не боясь осуждения и не услышав любимой девчачьей подколки – ты сама во всем виновата! Скайп не вполне способствовал откровенным разговорам, но как же ломала меня вынужденная необходимость ограничения намеками и сухой констатацией произошедшего!

- Возьмите пирог, вдруг проголодаетесь, - мама протянула нам корзину, где, кроме половинки испеченного шоколадного пирога, по-хозяйски примостилась бутылка сухого вина и пластиковые стаканчики. Через четверть часа встретились с Леной у санатория «Кафа», откуда, словив такси, за 15 минут доехали до нашего с ней любимого дикого пляжа, расположенного неподалеку от развалин Феодосийской крепости. Дикого не потому, что здесь тусовались нудисты, а лишь в силу того, что здесь не было комфортного спуска к воде. Глыбы камней, утесы с пластами белой глины, от которой потом такая нежная и бархатная кожа, заросли скользких наскальных водорослей с огромными раковинами мидий, и шум волн, с налету разбивающихся о камни, даже в условиях абсолютного штиля. Мы карабкались по тонким перешейкам камней, обманчиво крепких и не скользких, держась за руки, иногда царапая ноги сухим кустарником, посмеивались, вспоминая одну экстремальную ситуацию из недалекого прошлого – как мы устроили здесь пикник, а по возвращению узнали, что двух парней, у которых разболелась голова в разгар праздника и пришлось отправить их домой на такси, при госпитализации обнаружили укусы самок каракуртов. Я тогда первый раз в жизни, наверное, заново родилась и приобрела стойкую арахнофобию.

Так вышло, что мы оказались здесь совершенно одни, что было нам на руку. Едва уловимое дыхание приближающейся осени уже щекотало затылок предчувствием скорого завершения самого неоднозначного лета в моей жизни. Трудно сказать, в чем это проявлялось – может, в особо ярком спектре удаляющегося от земли солнца, в удлиненной тени, в быстром беге далеких облаков на горизонте, ослепительно-синей морской воде с голубыми перешейками подводных течений… А может, в надуманной натянутости временной петли – ведь две неполные недели показались мне вечностью.

Крики чаек, рокот разбивающихся волн - и, помимо этого – абсолютная тишина, ощущение потрясающей безопасности и покоя. Словно шаг из цивилизации на необитаемый остров, на фоне этой потрясающей иллюзии утреннее прощание на ялтинской вилле кажется событием как минимум недельного прошлого. Я отпускаю этот этап своей жизни с потрясающей легкостью, даже не вспомнив, при каких обстоятельствах стала обладательницей красивого лазурного купальника, который ловко завязываю на шее под восхищенным взглядом подруги. Довольно жмурюсь, выслушивая ее восторженные комплименты моей постройневшей фигуре и оттенку волос, на тон светлее прежнего – такие нюансы замечаем только мы, девчонки… Смеюсь и душу ее в объятиях, когда она надувает губы и говорит, что не будет есть пирог, предъявив ей ответную претензию – что у меня, в свою очередь, никогда не будет груди третьего размера. Может, мы просто оттягиваем этот разговор, я и сама не знаю, чего же хочу больше: насладиться этим отдыхом, все еще теплой морской водой, прыжком со скалы вниз, терпким букетом сухого вина под ласковым крымским солнцем или же разделить боль напополам, отпустив часть ее в это лазурное небо с комочками белоснежных пушистых облаков…

После заплыва на приличную дистанцию и двух выкуренных сигарет я все же решила, что молчание не приведет ни к чему хорошему.

- Лен, ты, главное, моим не проговорись, что Египет – вымысел. Сейчас буду говорить. И ты будешь в шоке.

Лена ни разу не перебила. Молча выслушала все до малейших подробностей. Никаких театральных охов-вздохов, зажатых ладонью губ и мхатовских пауз. Никакого душедробительного «А я говорила!». Даже без эмоционально-неудержимого «я его прибью»… Ведь прибивать даже некого.

- Я понимаю тебя, Юлька... И не смей казнить себя. То, что он с тобой сделал, недопустимо. Или хорошо, или ничего, но все же... Я воздержусь.

Меня кроет взбунтовавшимся антивирусом против внедрения чужой программы, теперь по имени «Елена». Да, я прекрасно понимаю, что вирус – это Дима и только он со своими же ступенями защиты, но сознание не хочет понимать! Хоть и готово к этому.

- Он не был сволочью! Да меня еще никто так не любил… Хрен с ним, что так! Но так ни одна ванильная особь не могла, и никогда не сможет!..

Лена в шоке, но скрывает свою растерянность под маской циничной юмористки, чтобы неосознанно отхлестать по моим же извилинам семихвосткой реверсивной психологии.