Вознесение черной орхидеи

Последний аккорд перед безболезненным разрывом всех связей с тем, что с этих минут можно считать прошлым. Замираю у огромного зеркала во весь рост, путаясь в пуговицах пальто. Подземный толчок сейсмического испуга зарождается в глубине души и… гаснет, не успев достигнуть поверхности земли. А девочка в отражении такая несчастная, хотя и глаза ее стали какими-то иными: посеревшими, спокойными и равнодушными. Но уж никак не испуганными - красные слегка, это да, но водостойкая тушь выдержала слезы. И как я не заметила тонкой морщинки на лбу? Точно, я же смотрелась в него только мельком раньше, внутренне вздрагивая от ужаса.. Красилась быстро автоматическими движениями, опасаясь, что диктат стекол пробьет мою защиту. Какой диктат, если вся угроза распалась на микроатомы под яростными ударами? Победитель один, и это далеко не бездушный предмет!

Ролета ворот поднимается вверх, управляемая автоматикой, когда я, спрятав руки в карманы пальто, выхожу к ожидающему меня такси. Алекс остался в доме, а мне все равно. Побеги он следом и шмякнись на асфальт в обледеневшую грязь, я не пошевелюсь даже внутренне. Киваю на приветствие водителя и откидываюсь на спинку пассажирского сиденья. Без слов давая понять, что не настроена ни на какой разговор.

Моя Тьма и мой Свет стали моим льдом. Так проще и легче. Возможно, мой Ангел выбил аудиенцию со Всевышним и выпросил для меня спасение в виде этого льда, погасившего все эмоции без исключения. И я была бы благодарна ему, если бы в пакетных программах не шла также и апатия…

Я не рыдала, не царапала стены и не крушила зеркала в своей квартире, стоило переступить порог, нет. Я спокойно разделась, повесила пальто на крючок вешалки и прошла на кухню, привычно заставляя темную тень моего уже не опасного фантома пятиться назад под моими уверенными шагами. Он попытался обнять кисеей серо-черного угольного тумана, чтобы как-то утешить – о, меня не обмануть, исключительно в садистских целях! – но я цинично улыбнулась ему, выстреливая навстречу спиралями новообретенного холода, почувствовав, как неистребимая сущность забилась в кратковременной болезненной агонии. Я была закрыта от любого воздействия настолько, что спокойно уснула без снотворного и успокоительного… чтобы проснуться утром, не растеряв шипов непримиримого льда.

В академии я вела себя, как прежде. Успокоила издергавшуюся Элю, шутила и смеялась, забавляясь растерянностью обеих подруг. Они заметили перемены, но так и не смогли постичь их источника и смысла.

В этот вечер Александр прислал за мной Дениса. Только я дружелюбно похлопала его по плечу и гордо продефилировала к автомобилю приятеля с четвертого курса, который жил недалеко от меня и иногда подвозил к дому. На звонки Алекса не ответила. Денис доложит, что я не билась в истерике на парковке и не ползала у него в ногах с мольбой замолвить слово у Мастера за косяки стрессующей сабы, значит, не надо больше меня спасать и переживать, что я утону в слезах. Мне не было больно. Мне не было плохо. Наверное, я еще не осознала нашего разрыва и ранения хрупкого сердечка.

Иногда интуиция молчит, но вместо этого действует. Заполняет наши вены спокойствием, замаскированным под апатию, не позволяет болезненным мыслям вырваться наружу из ледяной темницы, потому как знает наперед: нет смысла в рефлексии. Я пока не могла знать, что же именно случилось со мной и что нас ждет дальше. Я просто плыла по течению и ни о чем не думала… В одном Александр меня не обманул.

Зеркал я больше не боялась. Я даже смеялась над своей недавней паникой.

А 2 декабря грянул гром. Он грянул раньше, но я из принципа не смотрела телевизор, занимаясь курсовой работой.

Разговор с Алексом сводился до холодного «нормально, хорошо, пока». Я застегнула себя и свои эмоции наглухо. Он впервые не давил. Он просил, не повышая голоса, выслушать его. Была ли я к этому готова? Мне казалось, что нет.

Мать, Лена, подруга из Липецка и родственница, проживающая в Израиле, обрывали телефон с одним вопросом: что же у нас в стране происходит? А у нас ничего. У нас Революция. Я смотрела пока еще безобидные кадры с Евромайдана, который вскоре будет залит кровью и тьмой пылающих автомобильных покрышек. Страх потихоньку пробивал ауру Снежной королевы. Страх за будущее. За родных. За себя. За нас. Но впервые я была наедине с собой, и сама отталкивала плечо сильного мужчины, который мог меня спасти.

Я приказала себе учиться жить без Александра.

Глава 24

Сегодня уже четверг. Учебная неделя, ознаменовавшаяся робким началом экзаменационной сессии, лишена привычной легкости, взрезает монотонное течение студенческой жизни острыми лезвиями первой зачетной гонки. Погода за окном не располагает ни к чему иному, кроме монотонной зубрежки конспектов под теплым пледом с чашечкой неизменного кофе, от которого так резко скачет давление, не позволяя сознанию застыть льдом пассивной апатии.