Вознесение черной орхидеи

- А мне убить его хотелось. Ну, как убить… может, морально. Может, показать на примере разбитых флаконов, где я имею его принципы в принципе. И, кстати, это было даже весело, когда разбивала… - память уносит меня в не столь далекое прошлое на легчайших крыльях, и я не вижу на горизонте приближения грозового фронта. Пальцы Ирины замерли в сантиметре от моих висков. Может, там незаметные рецепторы, которые блокируют неприятный царапающий осадок? – Я даже думала, что мы посмеемся вместе…

Я не догадывалась, что эмоций было настолько много. Причем самых разных… Каким боком среди них на тот момент притаились азарт и предвкушение в микроскопической дозе? Я не успеваю понять их окраску, но голосовые связки смыкаются, выпуская наружу без стеснения то, в чем я себе бы никогда не призналась…

- У тебя было чувство вины за то, что ты сделала?

Пазл кружит в спиралевидном завихрении воздушных потоков с проблесками статических разрядов, которые соединяют его элементы в замкнутую композицию… Закономерное слияние контуров, заискрившие контакты стыков с цельной картиной того, чего бы я никогда не осознала без легкой наводки… Какая-то мелодия рождается внутри, я не могу определить ее тональности. Слова слетают легко, вдох-выдох, пока в венах бурлит абстрактная сыворотка правды. Она не вспарывает нервные волокна острыми скальпелями нежелательной правды, мне кажется, я вдыхаю все глубже с каждым слогом своего повествования… Легкий транс-полусон с подталкивающими к выходу вопросами психолога, может, это была неизвестная мне техника гипноза?

Странно, что впоследствии я смогла воспроизвести этот разговор до мельчайших деталей.

- Как себя чувствуешь? – если бы Ирина мягко не подвела меня к окончанию сеанса, я бы пролетала в этой расслабленной нирване до утра. Так мне казалось. По телу разливался приятный тонизирующий ток, а сознание воспринимало вещи с позиции нейтрального созерцания.

- По поводу снов, сделай вот что. - Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться. – Записывай элементы и попробуй проставить знак равенства с ассоциацией. Не придумывай специально, первая ассоциация самая точная. Ничего страшного, если ты перестанешь их запоминать до нашей следующей встречи.

- А мне уже легче, - улыбаюсь я, с удивлением прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. – Так будет все время?

Добрая подруга-психолог мягко качает головой.

- Не стану тебя обманывать, Юля, нам понадобится гораздо больше времени для того, чтобы тебе действительно стало легче!

…Закат подсвечивает горизонт над низкими залегшими облаками, когда мы возвращаемся домой. Почему-то я не могу замолчать, у меня чувство, что все, о чем я молчала, превратилось в слова, которые царапают трахею изнутри, вырываясь на свободу.

- Ирина славится своим инновационным подходом, - соглашается Алекс, сжимая сильными руками рулевое колесо. Я стараюсь не пялиться на его пальцы, прежде всего, потому, что мне нравится на них смотреть. Мелодия в сознании не утихает ни на миг, а подзабытая эйфория окутывает шепотом набегающей волны. Конечно, откуда мне знать, что наступит момент, когда я захочу вцепиться этой Ирине в глотку и прекратить сеансы психотерапии, на которых мне докажут то, что я не хочу в себе признавать? До этого еще три сеанса, а я так устала мучить себя, что уцепилась за самое несущественное улучшение. Мне мало, я хочу воспользоваться любой возможностью, чтобы закрепить его и раскрутить до запредельной отметки…

- Оно крутится! – теряю интерес к его рукам, веду ладошкой по стеклу. Мы проезжаем парк Горького и новое колесо обозрения. Почему у меня раньше не возникало желания пощекотать свои нервы запредельной высотой, которой я на самом деле боюсь? На миг забываю все слова, смотрю на Алекса взглядом котика из «Шрэка» и уже не удивляюсь, когда он понимает меня без слов. Парковка, огни винтажных фонариков на широкой аллее с завершающим аккордом экспозиции – огромным колесом с бусинами смотровых кабинок. Он едва поспевает за мной, или мне так кажется? Запрыгиваю в кабинку, тогда как ему понадобился уверенный шаг через бортик с сохранением аристократической осанки. Сетую на медлительность адского механизма с черепашьим подъемом кабинки, по которой от нетерпения наворачиваю круги.

- Госпром! – мы еще не поднялись на достаточную высоту, чтобы разглядеть практически весь город, но маковка высотки со шпилем подсвечена неоновым синим цветом и привлекает внимание сразу. Подпрыгиваю от нетерпения – кажется, расшатывая при этом кабинку. Что происходит? Где боязнь высоты? Я сегодня на Патриарших, то есть, на Алексеевке, встретилась не с психоаналитиком, а с Сатаной?

- Органный зал! Там новая подсветка! – практически ложусь грудью на стекло, ощутив болезненно-возбужденный рывок сердца при взгляде под ноги, на широкий ковер из крон желто-зеленых деревьев. Тотчас же об этом забываю, потому что наш воздухолет набирает высоту и открывает панораму города.

- Юля, отойди от стекла и сядь! – разрезает флаг моей эйфории безапелляционный приказ.