Вознесение черной орхидеи

Я не могу даже этого. Зажмуриваюсь, закрывая новый поток слез, трясу головой, но не пытаюсь оттолкнуть или вырваться… Мне сейчас нужно тепло, в любом его виде, в любом прикосновении, только не леденящий панцирь опустошения!

- Поговори со мной. Не надо закрываться и прятаться! Просто скажи что-нибудь!

Голос вернулся. Не вернулось только желание говорить, но не послушаться приказа-просьбы я просто не в состоянии. Запрокидываю голову, чтобы он не видел моих слез, которые в последнее время вызывают у мужчин эрекцию вместо сострадания, втайне надеясь, что смогла уместить в словах все то, что раскрошило до руин мой неокрепший мир.

- Они… Они в неволе!

Серые октябрьские сумерки так быстро переходят в ночь, не оставив шанса долго любоваться алеющей полосой быстрого заката на фоне нависших угольных облаков. Ночь, веерное включение цепи уличных фонарей, фары проезжающих мимо автомобилей.

Он не замечает ничего. Сильные пальцы вжаты в рулевое колесо темной древесины, сердце отбивает бит неумолимых килогерц, не в состоянии сбросить давление чужого страдания. Оно так беззастенчиво атаковало сердечную мышцу, что он был бессилен этому противостоять. А может, просто не хотел…

Она уснула. Он все еще в растерянности – вернуться обратно, согреть теплом своего присутствия, закрыть от тени того, кого сам был бы рад убить собственными руками за все страдания, что пришлось перенести этой потрясающей девочке с глазами ребенка… Или не возвращаться до тех пор, пока не сможет выстроить эмоции в ряд, раздав им четкие приказы. Они никогда не будут иметь над ним власти. Здесь одно решающее слово – Его!

Сегодня они восстали. Он не испугался. Он давно не знает, что такое страх. Ему известен только один его источник – страх за близких людей… Как бы он не отрицал того, что она стала ему невероятно близка, эта затея была обречена на провал изначально.

Закрыть. Защитить. Забрать любую боль себе. Залечить рваные раны души эликсиром новых светлых эмоций…

И вместе с тем… Одно не может существовать без другого. Поглотить ее полностью – для ее же блага, оставив по телу росписи-метки штрих-кода своих губ и пальцев, фиксируя стальной хваткой, чтобы не рвалась вслед за своей болью, позволив той лететь самой в далекие пустоши, где неминуема смерть от истощения… Выбить ее, вытеснить с резкими движениями члена внутри ее естества не ради физического обладания, ради одного – превратиться в разряды тока в ее высоковольтных проводах, обновленный ДНК новой крови в венах, растворить своей волей остатки воспоминаний и расписать этот белый чистый лист новой историей! Выпить ее слезы, транслируя через прикосновения губ и языка новую программу исцеления – это казалось чистым безумием… Но он понимал, что смог разглядеть правильный маршрут исцеления столь дорогого для него человека! Понимал или хотел верить? У него не было права на ошибку. А у нее не было столько сил, чтобы справиться с психологической травмой в одиночку.

… Вибрация телефона известила о том, что вызываемый полчаса назад абонент только что появился в зоне действия сети. Он не стал перезванивать, прекрасно зная, что она перезвонит сама. Расчеты оправдались. Уже через секунду раздался звонок вызова.

Голос женщины в трубке был уверенным и твердым, единственное, что выдавало никем не понятые нюансы их связи – нотки почтения и готовности помочь, искренние и открытые, далекие от стального профессионализма дипломированного специалиста мирового класса.

- Мастер, - Ирина, наверняка, сильно устала в конце рабочего дня, раз уж выбрала обращение по титулу, а не по имени. Но ему сейчас было не до нюансов и пояснений. Втайне удивившись несвойственной ему паузе-заминке перед тем как ответить на приветствие, он просто выдохнул в бездушный динамик смартфона:

- Бастет, мне необходима твоя помощь.

Глава 14

Движение ее ладоней завораживает. Он даже склонен полагать, что это направленная на расслабление и комфорт пациента жестикуляция, которой тоже был посвящен отдельный курс психологии в Оксфордском университете, и которая за шесть лет обучения по специализации многопрофильной психологии стала второй натурой.