Вождь Сожженных лесов

– О лесном бродяге, которому индейцы дали кличку Искатель следов.

– И вы предполагаете, что этот лесной бродяга имеет такое громадное влияние…

– Он? – прервал его Грифитс, – так, значит, вы его не знаете?

– Извините, я знаю его понаслышке: он француз, имя его Валентин Гиллуа.

– Да, это он! Знаете ли вы, мой друг, что этот человек – настоящий царь пустыни? Краснокожие и охотники повинуются каждому его слову; он разбирает все их споры, и его приговор, каков бы он ни был, имеет законную силу. Ничего не делается без его воли; во всех степях вы не найдете ни одного человека, ни одного, заметьте это, который бы не был обязан ему признательностью за какую-нибудь услугу; он пользуется всеобщей глубокой преданностью и безграничным доверием. Словом, в его руках мир и правосудие степей. Когда настанет день, в который ему понадобится помощь жителей, то слово его в степях, где он постоянно скитается, будет могущественно, как слово властелина. Стоит только мне привлечь на свою сторону этого человека, чтобы знаменитая экспедиция полковника Эллиота не заслуживала моего внимания. Кстати, сколько у нас остается времени до того, как мы должны будем начать противодействовать хитрому плану губернатора Канады?

– Восемь дней.

– Восемь дней? Это более, чем мне надо! Мне говорит предчувствие, что я буду иметь успех.

– Если Богу угодно будет!

– Поверьте мне, я твердо надеюсь, что скоро мне удастся побороть все препятствия; мое предчувствие меня никогда не обманывает. Однако пойдемте обедать. Надеюсь, вы не откажетесь от моего гостеприимства и поселитесь в моей квартире. Сегодня ночью, в одиннадцать часов, я отправлюсь верхом в сопровождении нескольких человек бродить в окрестностях лагеря нашего друга Кильда Брауна. Вы мне позволите оставить вас?

– О, пожалуйста, мой друг, не стесняйтесь со мною.

– Возьмите сигару, и, пока накроют стол, я покажу вам мой лагерь.

Они закурили сигары и вышли из комнаты.

В одиннадцать часов ночи десять всадников стояли у ворот лагеря.

Ночь была прекрасная и хотя не лунная, но довольно светлая.

Между тем как капитан Грифитс был занят некоторыми приготовлениями к отъезду, в комнату вошел его лейтенант, Ипполит Маркотет.

– Что нового? – спросил его Грифитс, – все ли возвратились из разъезда?

– Последний возвратился десять минут тому назад, капитан.

– Ну, что же они видели?

– Ничего особенно интересного для нас, но, кажется, неблагоприятные вести для капитана Кильда, а так как вы намерены отправиться для розысков в ту сторону, если только вы не изменили ваш план…

– Нет, – прервал его Грифитс, – я действительно намерен отправиться к лагерю торговца невольниками. Я хочу даже лично побывать в этом лагере, если уважаемый капитан позволит, – прибавил он с иронией.

– Если так, то для вас очень важно знать о текущих событиях.

– Разве что-нибудь случилось?

– Да. Все время от обеда и до вечера шли переговоры между белыми охотниками Валентина Гиллуа и расположившимися против них лагерем Индейцами-кроу Анимики.

– Уверен ли ты в этом?

– Совершенно.

– Хорошо, что же далее?

– В начале ночи было заметно большое движение между краснокожими и охотниками: сперва они соединились вместе, потом, разделившись на три отряда, пошли тремя различными дорогами по направлению к лагерю капитана Кильда, в окрестностях которого они должны теперь находиться.

– Черт возьми! Это, кажется, дело серьезное.

– Очень серьезное, капитан.

– Но ведь тебе известно, что капитан Кильд, не знаю вследствие каких причин, разделил вчера свой отряд на две части и устроил два лагеря в довольно значительном расстоянии один от другого. О котором из них ты говоришь?

– О передовом, в котором находятся все женщины.

– По-видимому, предстоит атака, но я не понимаю, отчего Валентин Гиллуа вмешивается в это дело? Каким образом оно может интересовать его?

– Это мне неизвестно, капитан.

– Но я узнаю об этом сегодня. Есть еще некоторые вещи, о которых я непременно должен знать.

– Ваши приказания останутся без изменений?

– Нет; так как мы можем ожидать стычки, то прикажи усилить конвой пятнадцатью всадниками, а также и сам приготовься ехать со мною; охранять же наш лагерь я поручу Джемсу Форстеру.

Маркотет вышел, чтобы исполнить приказания, а Грифитс, объяснив своему другу обо всем случившемся, сообщил ему свои намерения.

– Будьте покойны, – отвечал Форстер, – вы найдете ваш лагерь в таком порядке, как оставляете его.

– Я совершенно уверен в этом, мой друг, – сказал Грифитс, подавая ему руку.

В это время в комнату вошел лейтенант Маркотет, вооруженный с ног до головы и при шпорах.

– Все готово, капитан, – сказал он.

– Итак, отправимся, – сказал Грифитс, надевая плащ и шляпу.

Они вышли и сели на лошадей.

Капитан Форстер проводил их до ретраншиментов лагеря.

– До свидания, дорогой мой Джемс, присматривайте получше за лагерем, – сказал Грифитс, выезжая вперед отряда.

– Будьте покойны, желаю вам успеха!

И всадники поехали полною рысью.

– Это удивительно! – сказал Грифитс после некоторого молчания, обращаясь к своему лейтенанту, ехавшему с ним рядом, – мы скользим по степям, как призраки, не производя ни малейшего шума.